Татьяна
Врубель
СТИХИ
* * *
Надо что-то
надеть,
Надо как-то забыть,
Чтоб тебя
не задеть
Чудотворная нить,
Что невидимо, где,
Но я знаю
– струной
Натянулась,
- к страде
Или перед
войной
Может быть, за
спиной,
Может,
просто в
груди,
Но я
знаю: струной,
Что бессонно
гудит…
* * *
Кто мы
есть, зачатые в любови?
Звёзды…Но какой
величины?
От какой
неволи или боли
В эти
стены мы заключены?
Что смущает
сердце и рассудок,
Поглощает наши
суть и стать,
Так смещая
время плоских суток,
Что нельзя
и часа наверстать?
И какими
страшными путями
Наши предки
свет несли из
тьмы,
Если те
пути восстали с нами
И навечно
в нас заключены.
ЕДИНСТВО ВРЕМЕНИ
Порой смыкает
ход минут,
Разорванных и
запылённых,
Какой-то крохотный
лоскут
Небес,
проветренный до
звона.
ВРЕМЕНИ ХВАТИТ
НА ВСЁ
Времени хватит
на всё:
На скитанья
по дальним дорогам,
На рисование,
Пенье,
Заботы о ближнем,
Вязанье,
Чтение книг,
Воспитанье детей,
На радости со
слезами,
На возвращенье
к себе
И общенье
с возвышенным – с Богом.
Времени хватит
на всё, как хватает
его у природы –
Вырастить сад,
И плоды
напоить,
И землю
пробить семенами,
Преобразить ледниковые
глыбы в большие
и малые воды,
Сблизить далёких
людей, чтоб их судьбы
исполнились – нами.
* * *
Зачем зовёшь, куда
ведёшь,
Звезда моя
падучая?
Над храмом – тьма,
За дверью – ложь,
И небо
скрыто тучами.
Там,
за пшеничною межой,
Толкует перепёлочка
О том, что
станет дом чужой
Моею книжной
полочкой.
Там встану
на неё, тесня
Тела томов
степенные, -
И вдруг
почувствую: весна
Над крышею, за
стенами.
И вдруг
уверюсь: рассвело
Над пашнями, за
ставнями,
А печка, что
хранит тепло,
Посудою заставлена.
Там три
ставка да два
горшка,
Котёл с
водой горячею…
Вошла
слепой в
дом чужака –
На волю
вышла зрячею.
* * *
Голос муз таинствнный,
Слова торжество…
Нет пути
у Истины,
Кроме одного,
Кроме той
единственной
Тропки на
ветру,
Над которой
выстоян
Воздух,
как в
бору.
Не скорби, что
пристальный
Взгляд угадан
твой
Высохшими листьями,
Вымерзшей травой,
Что не
к тихой пристани
Скорбная стезя,
Что,
полжизни выстрадав,
Отдохнуть нельзя.
Слепнет,
славой взысканный,
Не суди
его!
Нет пути
у Истины,
Кроме одного.
РУССКАЯ СЛОВЕСНОСТЬ
Мне кажется, что
русская словесность
Тем хороша, что ей пристала
честность
Гораздо в
большей степени, чем спесь.
И если
б не претила
мне известность,
Как известь, разъедающая совесть,
Я б
истину доказывала – то есть,
Что Слово – это
Истина и есть.
Что все
попытки подлостью и
страхом
То Слово
извести – кончались прахом.
Так сокровенна
меж судьбой и
словом
Единая связующая
нить,
Так живо
Слово в русском
человеке –
Как снега
привкус в запахе
еловом,
Как дерево – дыханьем
В нас
навеки
Живёт:
Через распахнутые
веки
Нас с
небом и землёю
породнить.
БИОГРАФИЧЕСКАЯ
СПРАВКА
Татьяна Врубель родилась в Тюмени. Окончила Московский
инженерно-строительный институт.
Работала на комбинатах
железобетонных изделий, а также
в проектных институтах.
Выпустила четыре книги стихов.
Печаталась в журнале
«Континент». Переводила
поэзию с польского, финского и
других языков.
Была женой поэта Игоря Калугина.
Мама художника Дмитрия
Врубеля.
Умерла в
Материалы подготовил Александр
Балтин
ПОЭЗИЯ
ТАТЬЯНЫ ВРУБЕЛЬ
Каждый стих
её – познанье
Мира,
нежное касанье
Тайны,
светлой и живой.
Строчка может
ножевой
Раной стать
чужой душе.
Может излечить
от ран.
В смертном вихре-вираже
Есть и
световая грань.
А. Балтин
СТРОКОЮ
ДАННАЯ СУТЬ
Татьяне Врубель принадлежит
может быть одна
из самых неожиданных
стихотворных строк русской словесности – «Но если б
не претила мне
известность…»…как это так? Поэт, лишённый честолюбия? Поэт, наслаждающийся собственной
незаметностью? Разве такое бывает? И – тем не
менее – за этой строкой –
смысловая бездна, бездна светлая, пронизанная сиянием
мудрости – да, не в известности
дело, не в том. Услышат
ли тебя, или нет – а: чтобы сказать
правду, до конца, до предела, до
обнажённой кости смысла
и боли, правду о
гармонии и дисгармонии
мира, правду о себе
и о других – насколько этих
других удалось понять…
И
поэзия Татьяны Врубель
и держится этим
тайным и нежным, сине-золотистым светом; светом, подтверждённым и
поддержанным упругою силою
строк и строф, технически неуязвимых, рассчитанных на – столь
слабо представляемую нами – вечность.
Александр Балтин
МЕЖВРЕМЕНЬЕ
Светало.
Был тот
ранний час,
Когда незрячесть
отмирает,
И стыд
в душе перебирает
Всю грязь, что
накопилась в нас.
Ничтожным становился
миг,
Прикинувшийся откровеньем,
Казался соловьиным
пеньем
Истошный воробьиный
крик,
И было
так невмоготу,
Не по
себе до той
минуты,
Покуда не
рассеял смуты
Рассвет с
соломинкой во рту.
Освобождаясь,
тьма текла
За край, где
ночью обитала…
Я снова
веру обрела,
А за
окном земля светала,
Преображалась и
цвела.
СЛОВО ИОАННА
ЗЛАТОУСТА
Нашла я, наконец, то, что искала:
То «Слово
Иоанна Златоуста»,
И стало
на душе светло
и грустно,
И эта грусть
меня не отпускала.
А ветер
шевелился в тополиной
Листве.
Он там
ворочался тревожно,
И тьма
к окошку кралась
осторожно
По фонарю
с лучистой паутиной.
Мне представлялось прошлое
картиной,
Где время
отмерялось очень скупо,
И старая
облупленная лупа
Никак связать
начало с серединой
Не помогала.
А тревожный
ветер
Всё шебуршал, плескался, не стихая,
Он словно
надсмехался над стихами,
Плетя свои – невидимые – сети.
Я думала
о том, что строк
эти
Сравнимы с
кучевыми облаками,
Плывущими сегодня
над веками
В неведомое
нам тысячелетье.
Мне так
хотелось, тьмы ослабив путы,
Раскрепостить прошедшее
от гнёта
Забывчивости
–
Птичьего помёта,
Гнилых кореньев,
Зарослей минуты…
И Слово
Иоанна Златоуста
С берестяных
страниц, покрытых вязью,
Светилось мудрой
сдержанностью чувства,
Соединив нерасторжимой
связью
Мир откровенья – с обликом
Провидца,
Фонарь и
ветер – с привкусом лакрицы,
Земную явь – с
тем, что сегодня снится,
Прошедшие
– и завтрашние лица…
ТИЛЬ УЛЕНШПИГЕЛЬ
Мне ль
обрести свободу среди
тех,
Кто несвободен? Чем я
обосную,
Что верую
в сомнительный успех
Среди других – ошуюю, одесную?
И что
она, свобода, если есть
Дух примитивный, близкий к
запустенью,
Которому чужда
благая весть,
Который слился
с собственною тенью?
Тот слабый
дух, чей господин молчит,
Пока живёт, не
помня о свободе…
Клааса пепел
в сердце мне
стучит,
Но мне
ли мстить наперстнице-природе
За то, что
я рождён рабом
в народе,
Который держит
палец свой на
взводе
Седого страха – не
узрев свечи,
Поставленной у
выхода пещеры
В мир
светлый – милосердия и веры.
УТРО В
БОЛЬНИЦЕ
Утрами в
коридоре тишина,
И воздух
жгучий из открытых
окон
Течёт тягучим
ароматным соком,
Как будто
бы из горла
кувшина.
Час пробужденья. Небо высоко
За окнами
стоит. И нет больницы –
Лишь тихая
печаль. Ей так легко
В пространстве
заоконном раствориться.
Не потревожит
хрупкой тишины
Весёлый скрежет
мётел за оградой.
На все
четыре вольных стороны
В рассвет
стекает сумеречность сада.
И нет
в своей беде чужой вины,
И звон
синиц какой-то колокольный,
И милосердья
высь, и ветер пахнет
полем,
А думы
снова в жизнь
устремлены.
РИТОРИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ
Как думаете
Вы – в стихах, как в
зеркале,
Отражена
(хоть малостью?) душа?
Какими пересудами
и мерками
Её измерить, если словно
шар
Воздушный,
она шнур
порвать пытается,
Который её
к телу прикрепил,
И рвётся
ввысь, и, ветреная, мается,
Как парус
без руля и
без ветрил?
Как думаете
Вы, душа – беспечная.
Когда
она пускается в
полёт?
И чем
её свобода обеспечена?
И в
чём её «надежда
и оплот»?
Как думаете
Вы – косноязычие, -
Наш спутник
или просто наш
балласт,
Который обретаем
тем привычнее,
Чем тоньше
наших душ весенний
наст?
И если правда
– выдумка блестящая
Не мудрецов, а
стареньких сирот, -
Что думает
о нас душа
летящая,
Как только
шарик нитку оборвёт?
ДВОЕ
Год наступил – который год
совместных ласк,
Страстей козней.
Он,
может быть, нам принесёт
хотя бы горсть
Надежды поздней.
Но всё же
– это благодать: мы вместе, связаны судьбою,
И всё, что
сказано тобою, - словами мне не передать.
Мир дому
нашему и той
уже сложившейся причуде –
Быть вместе душами, чтоб люди
Всё проникались
красотой
Со-единения двоих
В простых
привычках и предметах,
В нерасторжимости поэтов,
Когда естественен
их стих!
РОЖДЕСТВЕНСКИЕ СТИХИ
Набухает,
как почка, безлунная ночь
И рождает
Звезду голубую затем,
Чтоб убогим
больным пилигримам помочь
Отыскать свой
единственный путь в
Вифлеем.