Александр Балтин
ВИЗАНТИЯ – РОССИЯ
* * *
Ромейцы ныне
недовольны –
Растут налоги, дорог
хлеб,
Повсюду донимают
войны,
Очередной указ
нелеп.
Протопатрикий пьёт
безбожно.
Помпезна церковь…Где
же Бог?
И на
душе опять тревожно,
И лавку
разорит налог.
Бюрократической махине
Едва ли
противостоишь.
И
– позавидуешь машине,
Поскольку зря
перегоришь.
Но виноградники
ликуют,
И снова
солнечна стезя.
Соблазнов много
существует,
Но отрицать
дары нельзя.
Не в
церкви Бог, а в наших
душах.
Иконы строгие
глядят.
Матросы не
видали суши
Уже который
год подряд.
Волна в
порту качает башни –
Столь грандиозны
корабли.
И тихо
канет день вчерашний
В копилку
будущей земли.
МЫ,
РОМЕЙЦЫ
Павлины
возле трона Басилевса
златые с изумрудным острым взглядом.
Всё во дворце богато - справа, слева.
Вид из дворца всегда предстанет садом.
А жизнь по сути сумма разных улиц,
иные кривоваты - ну так что же?
Дома включают дураков и умниц,
а комнаты - столы, одежду, ложе.
Механика в почёте. И поэзия.
протопатрикий пьёт вино по пятницам,
считая: раз в неделю - так полезнее,
к тому ж никто не скажет - этот пьяница.
Сады обильны. А дворцы огромны.
Теологические споры на базаре
тяжёлые - как будто тащим брёвна,
не задавили б - спор ветвист в угаре,
в угаре, иль в азарте. Небо пышно.
И ткутся ткани. Множество усилий.
А жизнь проходит всё-таки не слышно,
и кто поверит - мы, ромейцы, были?
И кто узнает, как мы воевали,
любили, верили и пировали,
коль всё уйдёт в златые вертикали,
они нематерьяльны - так уж вышло...
ВЕЛИКАЯ ИМПЕРИЯ
Вещая страна, а
цвет её
Пурпур в
золотых прожилках яви.
Видел я
во снах. Притом ещё
Видеть бы
хотел, к чему лукавить?
Басилевса столь
высок дворец –
Город что
ли в городе? Роскошнее.
С басилевсом
говорит мудрец.
Но лежит
кинжал в пределах
ножен.
И клепсидра
с нежною водой
Шутит,
струи тонкие играют.
Иль опять
Армения войной
Край земли
огромной сотрясает?
За обедом
басилевс орган
Слушает
– густейшее звучанье.
Пьёт вино, но
не бывает пьян
Царь,
предпочитающий молчанье.
Харитон в
харчевне говорит –
Уведём кресты
из нашей церкви!
А монах
неистово корпит
Над огромной
книгой.
Что за
цены
На базаре? Резко
вспыхнет спор –
Спор теологического свойства.
И о
курах брошен разговор.
Мысль
– она притом едва
ль геройство.
Трон взлетает
в небо. Соловей
Из металла
сделанный поёт.
Ибо чем
механика сильней,
Тем надёжней
армия и флот.
Солид мощен. И
торговля зла.
Всё не то!
Но важен – свет один.
Все богатства
мира как зола
Перед золотом
духовных сверхглубин.
ПРАВОСЛАВИЕ
Православья пёстрые
цвета,
И цветы
духовного пошиба.
Храм в
себя вбирает высота.
Воплощеньем красоты
красиво
Предстаёт любой
из храмов. Но
Заходить порою
очень стыдно,
Ибо сущность
веры не дано
Осознать,
мечтая: жизнь – повидло.
Копьецо свечи – огонь
горит,
И шатры
свечей. Иконы смотрят
Прямо в
душу мне, и мне – горчит
От подобных
взглядов. Давит опыт.
Я к
иконостасу подойду,
Православья толком
и не зная.
Но быть
может в храме
обрету
Свет,
свои амбиции теряя.
ПЕТРОВО ВРЕМЯ
У,
сотрясут Россию
Петровские дела!
Её углы
глухие,
Где старины
смола.
О,
лихостью Петровой
Смят византийский
мир.
Царь лютый, царь
суровый
С бояр
посгонит жир.
Гулянье
– аж до смерти!
И смерти
лих напор.
И дела
нет до тверди.
От веры
до сих пор
Что толку? Знай
работай,
В Голландии
учись.
И становись
Европой –
Вот это
будет жисть!
Так хорошо
ли было –
Петровский шум
и гам?
Строительная сила
По разным
берегам?
Иль Византийским
ладом
Пришли бы
мы к тому,
Чтоб Русь
предстала садом?
Неясно никому…
Но буркалы
Петровы
Из глубей
временных
На нас
глядят, суровы, -
Сегодняшних,
живых.
НИКОЛАЙ В
ЕКАТИРЕНБУРГЕ
Толсто крашен
пол, белы обои.
Яйца к
завтраку в корзине
принесли.
Николай закуривает. То и
Заурядно,
как окно, столы…
Нет предощущенья. Или страшно.
Столик.
Стулья. Дети во дворе.
Мировое зло
многоэтажно.
Гаммы где-то – до-ми-фа-до-ре.
ДОСТОЕВСКИЙ
Ночной порою
долго набивает
Табак в
тугие гильзы…А потом
Действительность преображает
Неистово
несущимся пером.
Грядущее идёт
за настоящим,
Прошедшее собой
не отменив.
В каком
столетье истину обрящем,
Напор бесовской рати отразив?
Страницы покрывают
письмена,
Таящие разгадки
и ответы.
Вихрятся изощрённые
сюжеты,
Чью сущность
не меняют времена.
Клубится дым. Германия
встаёт,
И снова
манит казино огнями,
Оно зовёт, и, как
всегда, обманет –
Реальный мир
в глухой провал
падёт.
…а пять
минут? Звучит другой приказ –
И жизнь
вернули…И лютуют страсти,
Порой непостижимые
для нас –
Невольников простой
житейской власти.
Излом в
душе даёт высокий
свет.
Зачем к
скиту дорожку протоптали?
Рассвет отменит
мысли о финале –
Есть воскресенье, чёрной смерти
нет.
Писатель трёт
усталое лицо
И снова
зажигает папиросу.
…а можно
ли вообще решить
вопросы,
Измучившие души
мудрецов?
ЛЕСКОВ
Недоволен,
гневлив с утра,
Побеседовавши с
изографом,
Прогуляться,
он понял, пора.
Антикварная лавка образом
Будет в
повесть потом включена.
Недоволен всегда
и всем.
Сына выругал…Времена! –
Повздыхал,
- уж лучше поем.
И накинулся на
обед,
А потом
долго спал, долго спал.
Ввечеру зажигает
свет,
Сквозь волшебный
глядит минерал –
И тогда
оживают они –
Чудаки и
святые его,
Чтоб вошли
после в наши
дни,
Давши нам
красоты торжество.
ПО
МОТИВАМ ЧЕХОВА
Таракан размером с
карандаш,
Пол щеляст.
Чиновничьи утехи –
Пьянство
в одиночку. И пейзаж
За окном,
что исключит успехи
Напрочь – нехорош. Церковный звон.
Где-то дача,
вечер густ на
диво.
-
Пал Петрович что
ли? – Ясно он!
Сёмга, сельди, сыр, всё столь
красиво.
Иванов
сразиться предложил
В преферанс.
Для нас
поют цикады,
Иль звенят.
А спор
не вдохновил.
-
Нет, Евгений, утверждать не надо
Так
категорично… - Хороша
Чёрная
смородина – созрела,
-
Где, Андрей Ильич, скажи душа
Спрятана – в виду
имею тело?
Стар
архиерей. И он устал.
Всенощная
силы отбирает,
Ныне
отбирает. Город мал.
Где-то
электричество мигает.
У дьячка был
пёс…а звали как?
Пьют
опять судейские в
трактире.
Для чего сознанье
душит мрак,
Не давая посмотреть
пошире?
Огонёк в аптеке. Но
едва ль
К ней придёт – к
аптекарше - любовник.
Не придёт,
естественно. А жаль.
И
доходов не принёс
ей вторник.
А
студент по берегу
идёт,
Тихий
всплеск порадует немного.
Вам смешно!
Массивный небосвод
Вряд ли скажет, сколь
верна дорога.
Снова дача.
Маленький роман
Меж
кузеном и кузиной. Что
же?
Утренний, конечно, бел туман,
С
молоком по цвету сильно
схожий.
Вся ль Россия? Колокольный звон.
А
подросток дома застрелился.
Жалко всех.
Но светел небосклон,
И в глазах
у многих отразился.
АНАТОЛИЙ-МЛАДШИЙ
Калужский
приказчик Потапов
Работает
в лавке отца.
Рассолом
прилавок закапав,
То место он
трёт без конца.
Он здесь режет
хлеб и колбасы,
Считает
кружки серебра.
Душа же скрывает
запасы
И
кроткой любви и
добра.
Он в храме, причём
ежедневно
Бывает – далёк
монастырь:
К нему тяготеет
душевно,
Духовная
ведая ширь.
Паучьи
потёмки мешают
Потокам
надмирных лучей.
Жизнь быта,
какую мещане
Ведут
неприятна своей
Густой
пустотой. – выпьем чаю,
Сынок? – самовар
на столе.
Нельзя
предаваться отчаянью.
Здесь,
на земле.
Отца
похоронит приказчик
И матушку.
Лавку продаст.
И нищим –
такой вот образчик
Евангельских
строк – всё раздаст.
И
двинется в Оптину
пустынь –
Мир неба лепной
синевой
Дан, как
исключение грусти
Из тела души
золотой.
Он
старцем прославлен в
народе.
Тропою
молитвы идёт.
Тот свет –
изобилье угодий,
Миров, сокровенных
высот! –
А здесь,
на земле
потрясенья.
Семнадцатый год. Темнота.
Разлом, чёрный
культ преступленья,
И душ и
сердец пустота.
Пришли
арестовывать старца,
Отсрочить
на день попросил.
И ночью
покинул пространство
Земное – достаточно
сил.
Чтоб
души грехом не
мрачили,
Он тихо и
кротко ушёл.
Так, даже
проклятые были
Меняет
глагол.
Он
смертью избавил от
чёрной
Работы
убийства чертей
Из недр ГПУ, сея
зёрна
Сплошною
молитвой своей.
РУССКАЯ РЕЧЬ
Речь
– как воплощение страны –
Рек её
задумчивых, спокойных,
И пластов
полей, поэм достойных,
И поэтов – с
горечью вины.
Речь
– как воплощение страны
С белостенными
монастырями,
С золотыми
осенью садами,
Что плоды
отдали – так вкусны.
Плоть страны: истерзан наш
народ –
Войны шаровые, дурь
верховных,
И официоз
властей церковных,
И
желанье чужеземный код
К данности
своей привить. Но речь
Душу всякому
вольна сберечь.
Речь
– молитва, песня, глубина.
Есть она – и
устоит страна.
Все напасти – льют водою
с плеч.
Речь нас
всех сумеет уберечь.