Главная

"Россия в Мире"

"Русская правда", оглавление

"Партстройка"

Пишите

 

                                                                                       Александр Балтин

 

КАЛУЖСКАЯ КНИЖЕЧКА

 

 

КАЛУЖСКАЯ ЭЛЕГИЯ

 

Здесь жили родственники дяди –

Стареет дом, запущен двор.

Мой детский мир давно украден,

Ведь возраст действует, как вор.

 

Я старым храмом очарован –

Он возведён в два этажа

И нежно небом окантован,

Чтобы работала душа.

 

А булочной большие стёкла

В рисунках – булки, калачи.

В чужом окошке песня смолкла –

И где теперь её лучи?

 

Растут колонки из асфальта,

Как исполинские грибы –

Из них и пьют не без азарта,

Устав от будничной ходьбы.

 

-В твоих поступках смысла нету!

-А твой совет – белиберда!

Мешают внутреннему свету

Чужие ссоры иногда.

 

Проспект, стремящийся куда-то.

Овраг под каменным мостом.

И редко радостные даты

Отменят мысли о былом.

 

А деревянные домишки

Противоречат скоростям.

И возятся в пыли детишки,

Презрев запреты милых мам.

 

 

УЛИЦА НАБЕРЕЖНАЯ

 

Я помню все детали тех стареньких домов,

Сереющую реку и параллельный ритм

Её однообразных зелёных берегов

С дорогою, ведущей…да нет, совсем не в Рим.

Домишки обветшали, и жёлтый цвет гнетёт.

Мутнеющие стёкла ломают денный свет.

Бельё висит. На лавке свернулся рыжий кот.

На яблонях и грушах плодов красивых нет.

В узлы не заплетутся над миром облака,

Они продолговаты и связаны с дождём.

Но раз не обмелела до наших дней Ока,

То жизнь не оскудела ни мёдом, ни теплом.

 

 

               * * *

 

Во дворе девятой школы

Много щебня и травы.

Мне сегодня коридоры

Плохо помнятся, увы.

 

Не забыть, однако, классы.

Окна тусклые блестят,

Нежно вечер принимая –

Золотящийся закат.

 

Мятлик, лопухи. Поганки –

Не губи их! Удержись!

…просто долгой оказалась

очень маленькая жизнь.

 

 

УЛИЦА ДАРВИНА

 

На улице имени Дарвина

Достаточно старых домов.

Реальность, какая подарена,

Не терпит оценочных слов.

 

А вот монастырь – и отстроенный.

На клумбах пестреют цветы.

И смотришь на мир, успокоенный

Сейчас созерцанием, ты.

 

Изломами улица движется.

Дворы, тут сирень отцвела.

А дуб – исполинская ижица.

На ниточку памяти нижутся,

Как бусинки, смысла слова.

 

 

ПЯТНИЦКОЕ КЛАДБИЩЕ

 

Пятницкое – старое весьма:

Века полтора на нём хоронят.

Траурное в карканье вороньем

Нечто слышишь. И скрипит зима.

 

Летом зелень мощная густа.

Ангел крашен серебрянкой возле –

Возле входа…

Что узнаем после

Смерти? Мыслишь около креста.

 

Церковь. На аллее сумма лап

Хвойных зеленеет очень сочно.

И оркестра слышу сбитый лад.

От Второй сонаты шибко тошно.

 

Но бывает – посещенье для

Сердца, как инъекция покоя.

 

Ибо уравняет всех земля,

А душа забудет про земное.

 

 

ВОДОХРАНИЛИЩЕ

 

От музея космонавтики по лестнице –

Не одесская, но тоже ничего –

На ступенях нежный бархат плесени

Времени покажет торжество –

 

Выйти не спеша к водохранилищу.

Каменные эти берега

Для воды подобны ли узилищу?

Нам вода чрезмерно дорога.

 

И такая даже – купоросная.

Мост высок, не вижу я шоссе.

Зелень же окрестная, высокая

Предстаёт во всей красе.

 

Где-то Подзавалье – где? Не помню.

Части города, дома его видны.

Лёгкие, слагают повесть волны

Над обильем тайной глубины.

 

 

ТРОИЦКИЙ СОБОР

 

Над нами купол углублён –

Прорыт и встроен прямо в небо –

Оно ж для Троицкого фон,

Глядит сине-свинцово, слепо,

Когда осенние деньки.

Иконостас могуч – собора.

Свечей мерцают огоньки

Той высотою душ, которая

Оправдывает нашу жизнь.

Черны послушники, как тени.

Во избавленье ото лжи

Встал некто старый на колени.

 

 

ПЛЁНОЧКА. ПАМЯТИ К. Э. ЦИОЛКОВСКОГО

 

Плёночка легко порвётся,

Что за краски обнажит?

Радуга ли там смеётся,

Тень весёлая шалит?

 

Пеночка ли пробу горла

Производит? Облака

Обещают ливня свёрла.

Беспокоится Ока.

 

Ночью звёзды златооко

Смотрят в реку. Плавники

Рыб колышутся глубоко.

Плески тайны, огоньки.

 

Плёночка нас отделяет

От иных систем. А мозг –

Сам эфирный остров! – знает,

Как силён посмертный мох.

 

Двор в провинции. Забора

Серый цвет, штакетник стар.

Кривоватость коридора-

Переулка. Грозный карр.

 

Плёночку порвёт ворона,

Не имея перспектив.

Мир не понесёт урона,

Ибо он - один массив.

 

 

ПЕРЕУЛОК ТРУДА

 

Адрес - переулок Труда

Удача или беда?

 

Вдоль кладбищенской стены идёт

Переулок, узенький изрядно.

Вот молельный дом желтеет, вот

Частные дома. Всё вроде ладно.

 

Низкая стена за полтора

Века сильно выветрилась. Вижу

Тесноту крестов. Уже с утра

 

Грай вороний грянет.

Или визу

В ужас может выписать такой –

Мощный, шаровой?

 

Летом в зелень разную кресты

Будто бы впечатаны. Зимою

Вид сквозящий постигаешь ты.

В переулке обитать, не скрою,

Грустно и печально: ритуалы

Смерти с детства видишь. Минералы

Тайны смерти душу закалят

Переливом может быть? Не знаю.

Переулок втянет всех подряд –

Всех идущих. Я не понимаю:

 

Адрес - переулочек Труда -

Всё-таки удача иль беда?

 

 

ПРОГУЛКА ПО КАЛУГЕ

 

Асфальт весьма разбит на Воробьёвке,

У спуска я стою сейчас, гляжу.

Река блеснёт своею серой массой.

Припомнится старинный дом купца –

Обшарпанный, но чем-то интересный.

Пройду я вдоль обкома – Боже мой!

Какая же отгрохана громада!

И ныне там сидит, жирея, власть.

Я Троицкого вижу верхотуру,

Не понимаю – почему же в парке

Собор стоит. А Троицкий велик.

Фонтан я помню – женщина с зонтом,

А зонт периодически воруют….

Не в этом дело! В силе давних строк!

В том теософском обществе, какое

С трудом я представляю, в том, что жил

Тут Циолковский…Нет, не в том, не в том…

В Калуге мама родилась когда-то.

А корень человеческий могуч –

И крепок. И…была бы мысль крылата.

Я вижу над собой слоенье туч.

 

 

КАЛУЖСКИЙ БОР

 

Бор за водохранилищем

Сегодня седоват.

Он выглядит вместилищем

Фантазий – сердцу брат.

 

Высокою поэмою

Звучит сегодня бор.

И облако триремою

Плывёт ко мне во взор.

 

О, слово беззаветное,

Есть что-нибудь сильней?

Вон птаха безответная

Взлетает – воробей.

 

Вон бор, чуть снегом тронутый –

Как будто далеко.

А наши дни утонут и

Поднять их не легко.

 

Утонут в том забвении,

Какого крепче нет.

Лишь в слове воскрешение,

За воскрешеньем – свет.

 

 

ТОРГОВЫЕ РЯДЫ

 

Красно-белый цвет, огромный торт,

Но не слопать каменные розы.

Площадь без движенья – натюрморт.

Памятник – заложник лживой позы.

Переулки около рядов,

Пыльные, прелестны переулки.

Сумма подворотен и дворов,

И пределы небольшой прогулки…

 

 

РОМОДАНОВО

 

Ромоданово – особая страна,

Пышно-светлая, пронизанная солнцем.

На участке каждом зелень, как волна,

Накрывает, и ликует, и смеётся.

 

А домишки здесь пестры. Два этажа –

Это редкость – низкорослые домишки.

И повсюду летом возятся детишки,

И у каждого вибрирует душа.

 

А на грядках – репа, свёкла да чеснок.

Парники порой размерами смущают.

А крыжовник! А смородина! Сверкают!

И приветствует тебя любой листок.

 

Люди ходят часто в гости, водку пьют,

На столах грибы и разные соленья,

И свежьё и мясо жареное тут.

После будет густо-сладкое варенье.

 

Буколическая жизнь – она свежа.

Кто расскажет про работу в огороде?

Наломаешься! Звенит сейчас душа,

Ни к чему ей даже мысли о свободе.

 

Разговоры? Ни о чём! О быте, что ж,

Мы в нём варимся – о быте, о машине,

О рыбалке – помешал немного дождь.

Дребезжит цикада. – Где? – Никак в малине!

 

Дома скарб весьма убогий, вот кровать,

И на ней когда-то бабушка скончалась.

Табуретка, тумба, шкаф – перечислять,

Так охватит заурядная усталость.

 

Ночью спать всего уютней в гамаке,

Перед сном приятно пялиться на звёзды,

 

Что текут, уподобляются реке,

А мечтой войти в теченье – слишком поздно.

 

 

ПАМЯТИ А. К. МАТОВОЙ

 

Аида сокращает расстоянье

Меж древним царством и Калугой в миг.

И матовского голоса сиянье

Включается в просторный горний мир.

 

В Большом блистала Матова в тридцатых.

Зал замирает, и триумф грядёт.

И театралов не было завзятых,

Не ведающих, как она поёт.

 

Но скромная в быту – нелепа слава!

Пластинку уничтожила свою.

Воистину – спокойна, величава,

Ведь суета – помеха бытию.

 

На Пятницком могилы очень близко

Друг к другу расположены порой.

А Матовой здесь нету обелиска –

Не нужен ей – была такой простой!

 

Теперь она поёт в иных высотах –

Земная пыль осталась далеко.

В раю ведь нету надобности в нотах,

А дух звучит свободно и легко.

 

 

ОТ МОСКВЫ ДО КАЛУГИ

 

От Москвы до Калуги

Путь извилистый с островками

Перелесков, пространством лесов, и мостами, что вдруг

Наплывут, изменяя округи

Внешность грохотом – в этакой гамме

Не живёт сокровенный звук.

 

Ну а вот

Городков острова – скажем, Нара,

Где собор светло-жёлтый велик.

Я дороги усвоил язык.

Вот сидит

У окошка красивая пара.

Рядом дремлющий пьяный старик…

 

Там, в Калуге часть детства прошла –

Жил у дяди и тёти на даче –

Ароматна трава,

Огород.

Пожелай, пожелай мне удачи

Птица детства –

Слежу твой полёт.

 

Дача эта цела,

Нет давно уж ни тёти, ни дяди,

Помяни их, мой стих,

Разместившись в тетради

Меж других же, печальных таких.

 

Снова стук-перестук –

И колёса ведут диалоги,

Непонятные мне.

Выделяется сук

Дуба старого – встал у дороги,

Был зелёным весьма по весне.

 

Ныне осень – златые круги

И багровые пятна –

Хорошо хоть не реки небес

Цвет багровый впитали.

Поскольку ни зги

Не увидим мы в будущем – хочешь обратно

В детский лес.

 

Детский лес,

Где поляны грибов шаровое значенье имели.

К жизни гаснет с годами иль нет интерес?

Удаляясь от цели,

Сам ты будто бы противовес

Дармовому успеху,

Рабом какового стать многие слишком успели.

 

А в Калуге занятного много – допустим, ряды –

Те, торговые, их лабиринт, повороты. А дальше проулки,

Зал Танеевский, Каменный мост и овраг.

Церкви старые ты

Изучил, отдаваясь теченью прогулки

Много раз.

А над бывшим обкомом теперешний стяг.

 

Электричка бежит.

Озерцо, дальше речка, а вот

Старый-старый погост

За деревней, чьи крыши пестреют.

Сортирует ли мозг наблюденья? Вот мост.

Перелесков цвета пламенеют.

 

С толком прожил ты сорок

Или нет?

Электричке сие всё равно.

Рвёт пространство, куски отлетают.

Впечатлений занятен ли ворох?

Но ты сам – выбирающий свет:

Значит мелочи все отступают,

Ради музыки света – которой прекраснее нет.

 

 

                             КАМЕННЫЙ МОСТ

                           (стихотворение в прозе)

 

Снизу, из оврага Каменный мост кажется грандиозным; взгляд с моста, в овраг поражает летящей, беззвучно звучащей глубиною. Слегка закружится голова, пространство тянется и тянется вниз, и…хочется полететь что ли?

Белый-белый чистый кристалл Танеевского зала – в нём, вероятно, уютно выступать.

Каменный мост легко вибрирует от движения; камень сер, а осень – византийская осень – роскошна, пестрота деревьев завораживает больше, нежели глубина, охра сверкает, переливается золото, играет медь, и – скоро зима, и бело-сине-чёрная гамма лишь подчёркивает высоту моста…

 

 

                 ПАРК

 

                     1

 

Над Парком Троицкий собор

Как бы парит. Массивный купол.

Со смотровой площадки взор

Найдёт, что нравится. Укутан

 

Иль зачехлён простор – зима.

Всё чёрно-белое, я старый

Сегодня фильм смотрю весьма,

От жизни я чуть-чуть усталый.

 

Фонтан украшен девушкой с зонтом,

А зонт периодически воруют.

Кафе блестит чуть радужно стеклом.

Воспоминания восторжествуют.

 

Ребёнком тут гулял сто раз,

И парк другим, наверно, был.

И резко осознал сейчас,

Как детство снежное любил.

 

 

                   2

(стихотворение в прозе)

 

Голые чёрные ветви сплетаются в своеобразную вуаль, и сквозь неё дама с зонтиком, украшающая фонтан, кажется загадочной и элегантной….Широкое стекло окон кафешки слишком противоречит мощи желтостенного собора. Почему собор в парке?

Аттракционы бездействуют, вырастают из синеватых сугробов подобно загадочным конструкциям сюрреализма…

По дороге, относительно прямой выходишь к смотровой площадке – сине-серая замёрзшая река мирно дремлет, и лес противоположного берега широк, могуч, заснежен…

 

 

 

ФИЛЬМ О СТАРОЙ КАЛУГЕ

 

 

                            1

 

Калуга шестьдесят второго. Фильм

На старой плёнке и помехи есть.

А в городе нет банков, также фирм.

Я в шестьдесят седьмом родился здесь.

Мне интересно – 62,

Автобусов таких я не видал –

Вот бело-красный зверь, весьма большой,

Что были этакими я не ожидал.

Вот Набережная – и я люблю

Уют сей улочки, тут старые дома.

Смотрю, и впечатления коплю,

Немало их. Весьма. Сейчас зима,

А в фильме лето – где вот этот слон-

Фигурка? В парке ныне нет его.

Мелькают люди, узнаётся фон.

А время сколь справляет торжество?

Былое ощущающий в себе

Глядит на парк Циолковского сейчас,

И думает, что каждый день в судьбе

Отмечен цветом мистики для нас.

 

                    2

 

Гляжу на старую Калугу,

Я фильм любительский смотрю.

Снят рыхло, жалко, не упруго,

Но автора – благодарю.

 

Я вижу эти переулки,

Что опытом знакомы мне.

Знакомы областью прогулки,

Конечно, праздной. Да, вполне.

 

О, старый фильм! Тут всё иначе,

Тут банков нету, нету фирм.

Видать, из области удачи,

Что раздобыл я этот фильм.

 

Детишки кормят голубей,

Сегодня ведь свои детишки

У этих выросших детей.

Детишки, фильмы, радость, книжки…

 

Девятой школы красный цвет,

Учился брат в девятой школе.

Калуга-жизнь, игра, сюжет –

Нуждается ль в моём глаголе?

 

 

ЖЕНЕ

 

Ты и я астральными корнями

Связаны с Калугой.

Тут и там

Проходили детскими дворами.

Многие дома пошли на слом.

 

В парке мы гуляли – и не знали,

Что в грядущем связаны судьбой

Будем. Жизнь по-детски понимали

Мы с тобой. Так просто – мы с тобой.

 

Бегали в кино и покупали

Пирожки и леденцы давно.

Долго по Калуге погуляли

ныне. – А пойдём, жена, в кино?

 

 

РЕСТОРАН «ОКА»

 

Ближе к площади, по Ленина, и дом

Серый, благородный, явно старый.

Лишь фарфоровый прибор представишь в нём,

Серебро, и возглас – Ну-ка, малый,

Осетринки астраханской мне,

Судачка калужского с грибами!

В стёклах солнце, лёгкое вполне,

Пёстрыми изломано лучами.

 

 

ПЯТАЯ ГОРБОЛЬНИЦА

 

Я мимо пятой прохожу сейчас.

Цвет кирпича неярким показался.

Я зубы тут лечил не раз,

И с ясновидящей встречался.

 

Да, мимо поликлиники иду,

Вдруг вспомню коридоры, переходы

Из корпусов…Понять бы – что я жду

От жизни? Может счастья и свободы?

 

О многом с ясновидящею я

За десять лет – изряднейший отрезок

Любого, полагаю, бытия –

Поговорить успел, в вопросах резок.

 

А, помню, зубы шёл лечить, и вдруг

Увидел на стекле – цветок как будто

 

Пестреет бабочка. И вот испуг

Пред бормашиной сгинул. Абсолютно.

 

И…что ж о поликлинике писать?

Не знаю – захотелось.

Коль сам себя умеешь понимать –

Настала зрелость.

 

 

ПРИЗНАНИЕ В ЛЮБВИ

 

Калуга – дурь моя и боль,

Калуга-сон, Калуга-радость.

Не знаю, сколько мне осталось,

Но связан навсегда с тобой.

 

Дурь – потому что сильно пью,

Когда в тебе бываю.

Радость,

Так как люблю тебя, пою! -

Видал в тебе немало радуг.

 

Сидел на берегу Оки,

Её теченьем любовался.

Под вечер видел огоньки

Костров рыбачьих –

Надрывался

Тоской и счастьем бедный ум…

 

Твои дома, твои проулки,

Мои бессчётные прогулки,

И сумма своеродных дум.

 

Калуга! связанный с тобой

Сердечным импульсом, душевным –

Сколь ни был бы мой век плачевным,

К тебе летит моя любовь.

 

 

ПЕЙЗАЖИК

 

Скверик напротив вокзала мал.

Пройдёшь насквозь – маршрутки стоят.

Немного вниз, и кафешка – зал

Небольшой, в котором я выпить рад.

 

Водка разная тут, пирожки, бутерброды,

Яйца варёные. Сотню грамм

Этой, а после этой. И кто ты

Станет яснее. А может раж,

 

Или кураж – как назвать, не знаю….

Скверик маленький нравится мне.

А когда Калугу я покидаю

Чувствую себя бесприютно вполне.

 

 

ВОКЗАЛ

 

Мне вокзал калужский нравится.

Разные прельщают ракурсы.

Да и внешне – пышный торт

Мне вокзал напоминает.

И бывает вызывает

Внешний вид его восторг.

 

А внутри всё так банально –

Залы, кассы, и детально

Рассмотреть хоть что-то не

Интересно мне по сути.

Перед явью ум пасует

Явно, ясной не вполне.

 

 

ЛИКЁРО-ВОДОЧНЫЙ ЗАВОД

 

Массивный, старый, тускло-красный,

Как мне знаком его кирпич.

Вон мимо прокатил Москвич,

Вперёд-вперёд дорогой ясной.

 

Завода корпуса вельми

Огромны. Всюду льётся водка.

Ах, это сложно, ты пойми

Всю жизнь воспринимать столь чётко!

 

Отсюда жажда замутить

Такое грешное сознанье.

 

Завод – что крепость. Вьётся нить,

Идут мои воспоминанья.

 

Завод, а рядом с ним вокзал,

И травка зеленеет нежно.

А впрочем, пыльно. Я не ждал,

Что многое столь безнадежно –

Не ждал, когда ребёнком был.

Воспоминания двояки.

Залают – я их полюбил –

Бродячки – милые собаки.

 

Ликёро-водочный завод…

Но обойдусь я без ликёра.

Без славы можно жить. Ну вот.

Ещё прожить бы без позора.

 

 

УЛИЦА СУВОРОВА

 

Улица Суворова длинна –

Подлиннее есть её на свете,

Мне она такой, как есть важна –

Прошлого её продувший ветер

К дому – он последний – приведёт.

Да, обычный дом пятиэтажный.

Брат с семьёю ныне тут живёт.

А когда-то – было темой важной

Жили дядя с тётей. Я гостил,

Будучи ребёнком часто, часто.

Дядя на коньках меня учил,

Я же неумело тёк, что паста.

Падал, но сияли фонари,

И кружились белые снежинки.

Память, как экран. И на картинке

Вижу то и это…Раз-два-три –

Живы снова дядя, тётя, ба…

Я иду по улице, гуляю.

Что такое, думаю судьба,

Сорок прожил, до сих пор не знаю.

 

 

2-ОЙ КРАСНОАРМЕЙСКИЙ ПЕРЕУЛОК

 

Круг на Луначарского, и – вниз,

Справа явно барская усадьба

Бывшая, цветочный парадиз –

Что вон за цветок, гляжу, усатый?

Дальше частные дома стоят,

Палисадники, дворы, ворота.

Церковь старая, тяжёлый лад

Столь необходимый для кого-то.

И к реке крутейший спуск ведёт

Меж заборов и земли тяжёлой.

И речной я вижу поворот

Вялый и, похоже, невесёлый.

 

 

РАДУГА НАД МОСКОВСКОЙ УЛИЦЕЙ

 

Из окон дома на Московской

Мне пёстрая дуга видна.

И переливчивой и броской

Дана, красивая, она.

 

Она – иллюзия всего лишь.

Зелёный цвет и красный цвет.

Но ты с реальностью не споришь,

Так как другой по сути нет.

 

 

Ликёро-водочный громадой

Краснеет – и в него дуга

Упёрлась. Арка неба взглядом

Изучена, и – дорога.

 

Вдруг предвещает измененья

В твоей обыденной судьбе?

Нет, новое стихотворенье

Продиктовала лишь тебе.

 

 

КНИЖНЫЙ РАЗВАЛ В КАЛУГЕ

 

С проулка – узкого весьма –

В проход нырну я меж домами,

Неважно – лето ли, зима,

Но книги будут рядом с нами.

-Артём, скажи, зачем привёз

Стихов книжонки из столицы?

-А вдруг пойдут? – Молокосос!

Не жди – такого не случится!

Различных детективов тьма,

Мелькают яркие обложки –

Стволы, ножи, машины, кошки,

Аэропланы и тюрьма,

А классики – ну да, чуть-чуть.

-Есть Достоевский? – Вы спросите

Вон там. – Рука отправит в путь.

А вот карандаши родитель

Берёт ребёнку и мелки.

Бумага в толстых упаковках.

-И мне ещё бы стерженьки, -

И паренёк, видать из ловких,

Что нужно тотчас подберёт.

Шныряет псина под столами.

Торговка смачно кофе пьёт,

Глядит недобрыми очами.

«Сто знаменитых женщин». Нет,

Такое мне едва ль по нраву.

«Незабываемый обед».

Девицам это на забаву.

Хожу, брожу, хожу, гляжу.

Как много книг…и – где же книги,

В каких могучий и великий?

А книг так мало нахожу.

 

 

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ РЫНОК

 

Асфальт разбит при входе с остановки,

Закрутят рыбой пойманной тебя.

А баклажаны вон у той торговки

Лоснятся, как удачная судьба.

 

Мне огурцы, примстилось, глуповаты,

Надменны помидоры, а потом

Зайду на крытый рынок, там богато

Представлено всё то, что мы найдём.

 

Китайские смешные маринады –

То ль рыба, то ль грибы – не разберёшь.

Витает гул, и мимо ряда

С молочными продуктами пройдёшь.

 

А дальше горы мяса – вон печёнка

Черна и почки гроздьями сочны.

Пред мёртвою башкою поросёнка

Замрёшь ты с ощущением вины.

 

Но дальше будешь жить, наверно, надо.

На воздух выйдешь, и в автобус – нырк,

Жене купивши плитку шоколада,

Не выучив реальности язык.

 

 

РЕМАРКА

 

На ум приходит на досуге –

Провинция всегда права,

Там ярче солнце и трава,

Звучней банальные слова.

 

Но как прожить всю жизнь в Калуге,

Когда моя земля – Москва.

 

 

КАЛУЖСКИЕ АССОЦИАЦИИ

(очерк)

 

Города входят в нашу кровь и плоть, также как мы входим в их улицы, часто изогнутые, как вены.

Как должен чувствовать себя москвич, чьи мама и жена из Калуги, который в сознательном возрасте крестился в этой же Калуге (и цветной полумрак высокого собора до сих пор слоится в мозгу новой немыслимой сферой), и где на Пятницком, среди теснения могил и зарослей крестов у него лежит много старших родственников?

Спускаясь и поднимаясь, ибо город, стремящийся к реке, нарушает принцип горизонтальности, блуждая по его бесконечным, переходящим один в другой переулкам – изучаю ли я город или постигаю себя? Вот мемориальная доска местному краеведу; а дом жёлт, стар, но, предполагаю, уютен, и тёплый быт его включает в себя лоскутные пёстрые одеяла, клетку с какой-нибудь птицей, а на окне стоят горшки с желтофиолью и бальзаминами. От этого дома пласты пространства, изломанные нагроможденьями частных домов, приведут к реке, и, серая, с могучим, спокойным течением настраивает она душу на отстранённый от реальности лад.

Калуга космическая – вариант государственной помпезности, и иное дело – парк с могилой Циолковского в центре, парк зимой, и небо над ним затянуто густою сетью голых ветвей, и вороны грают, кружа в лепной небесной сини.

Или – панорама бора, что открывается от музея космонавтики, где, сидя на скамейке, вы следите за неспешным движением облаков, тенями меняющих окрас далёкого бора – от серо-стального до зеленовато-жёлтого.

А вот Воробьёвка с разбитым асфальтом и старыми домами (вон тот – купеческий), с колонкой, растущей из асфальта будто огромный гриб; и скорость спуска соответствует стремительному крену улицы, выводящей к Оке.

Калужские старые проулки, где лениво-тигровые тени вяло колышутся на асфальте; дремотный лад жизни, не тронутой суетой.

Воистину, провинция способствует рождению мысли, медленному его вызреванию – недаром Чижевский и

Циолковский так тесно были связаны с Калугой, и недаром нет ни одного русского классика, кто так или иначе не побывал бы тут…

 

 

Главная

"Россия в Мире"

"Русская правда", оглавление

"Партстройка"

Пишите