Главная

"Россия в Мире"

"Русская правда", оглавление

"Партстройка"

Пишите

 

Александр  Балтин

 

РУССКИЕ  В  ИТАЛИИ

 

ГОГОЛЬ  В  РИМЕ

 

Спагетти  с  разными  приправами

С  утра  отведать  хорошо.

Как  выбрать  меж  двумя  державами,

Стремясь  к  отчизне  всей душой?

 

В  ней  телом  сложно  находиться.

И  зреет  медленно  роман,

Какой  поэмой  воплотится.

А  на  окно  души  садится

Пестрея, вдохновенья  птица.

В  отчизне  не  один  изъян,

И  с  этим  нету  сил  мириться…

 

 

ДОСТОЕВСКИЙ  В  ИТАЛИИ

 

Мимо  баптистерия  идёт

И  восторг  сознанье  наполняет.

Дверь. Её  рельефы. Высший  счёт.

Высший  суд, что  снова  потрясает.

 

Хочется  дагерротип  иметь

С  этой  суммой  тел, где  вихрь  пылает.

Солнце  желтовато. Эта  медь

Никогда  от  жара  не  сгорает.

 

Сок  и  смак  Италии. Звучит

Песенка – вот  живописный  нищий.

И  монетка  брошена, звенит.

Голуби. Карнизы. Крыши, крыши…

 

Тайна  древней  живописи. Цвет.

Линии. И  дебри  в  человечьей

Голове, душе…

И  выше  нет

Откровенья, чем  звучанье  речи.

 

 

АЛЕКСАНДР  ИВАНОВ  В  РИМЕ

 

Курчавый  нищий  живописен –

Его  натурщиком  возьмёт -

Художник  из  России  писем

Сегодня  ждёт. Пока  идёт

В  тратторию – вино  отменно,

Туманит  голову  чуть-чуть.

И  концентрирующий  суть

Художник знает – непременно

Созреет   грандиозный  холст,

Что  снится  и  во  сне  мерцает.

Он  совершенен, так  непрост.

Рим  в  созреванье  помогает

Своею  древностью, своим

Великолепнейшим  дыханье.

И  мнится  целым  мирозданьем

Такой  большой  и  щедрый  Рим.

 

 

ШАЛЯПИН  В  ИТАЛИИ

 

Курчавый, смуглый, говорливый

Сказал – Синьоро  Скаляпино,

Чтоб  вы  имели  перспективы

Необходимо  заплатить.

Шаляпин  же  в  ответ – Иди  на!..

Со  мной  вот  так  нельзя  шутить.

 

Он  выгнал  клакера.

С  триумфом –

Хоть  в  первый  раз – он  выступал.

Зал  от  восторга  был  безумным –

Аплодисментами  пылал.

 

О, русский  гений  не  нуждался

В  поддержке  той  шпаны. Нет-нет.

У  многих  в  памяти  остался,

Тот  голос – воплощённый  свет.

 

 

СТРАВИНСКИЙ  В  ВЕНЕЦИИ

 

Петрушки нет на карнавале!

А разной музыки полно.

Откуда выстрел из пищали?

Иль просто хлопнуло окно?

Быт прочно спрятало оно.

 

Рябь на воде, как будто ноты.

Те знаки как расшифровать?

Вот это – дивные фаготы,

А вот валторны! И опять

Сиянье скрипок! Свет работы! –

Не всем дано её понять.

 

Прозрачный воздух раздробится

О купола и о дворцы.

И карнавал вокруг ярится –

Шуты, пройдохи, подлецы –

 

Все в масках. Только нет Петрушки!

Не жаль. Ведь чувства тут – игрушки.

 

 

    *    *    *

 

Носите тяготы друг друга,

И тем исполните любовь.

Сама житейская наука

Нам души расшибает в кровь.

 

Своих-то тягот не умеем

Нести с достоинством, увы.

...а в детстве я ловил уклеек,

И рад был мять вихры травы.

 

Но коли тяготу другого

Своей сумеешь воспринять –

И для тебя звучало Слово,

И смерти не страшна печать.

 

 

   *      *     *

 

Мати  опустила

Плат  свой  прямо  в  ад.

Ах, какая  сила,

Кротость, чистый  взгляд.

 

Чёрненькие  души

По  платку – наверх,

К  счастью  райской  суши,

Где извечен  свет.

 

Что  же  что  запачкал

Души  эти  грех?

Ведь  любовь  и  значит –

Что  она  для  всех.

 

И  спасает  души

Мати  от  огня.

Кущи  манят, кущи…

Ах, спаси  меня!

 

 

КРЕСТ

 

Жирный  воздух, чрезвычайно  плотный.

Меж  домами – скорбная  тропа.

Истекая  страстностью  животной,

Пахнет  потом  пёстрая  толпа.

 

Во  дворце, роскошном  и  помпезном,

Римский  прокуратор  пьёт  вино.

Он  казался  всем  вокруг  железным,

Но  изводит  совесть  всё  равно.

 

…капли  пота, капли  крови  быстро

скатывались  в  капсулы  в  пыли.

До  горы  желтеющей – не  близко.

Вон, мерцая, выросла  вдали.

 

Город  серо-чёрный  и  зелёный

Остаётся  позади  сейчас.

Мир, сплошной  жарою  воспалённый,

Будто  ей  же  выдавлен  из  глаз.

 

Будто  ничего  не  остаётся,

Кроме  силы  смерти. Ничего.

Будто  всё  спалит  сегодня  солнце,

Серый  пепел  справит  торжество.

 

Но  крестом  открыта  перспектива,

Рвётся  к  небу  средний, стержневой.

Он  сияет  ярко, некрасиво –

Силою  сакрально-неземной.

 

Он  в  себя  вбирает  всё  на  свете,

Чтобы  дать  иную  высоту, -

Чтоб  все   были  радостны, как  дети,

И  отвергли  грех  и  суету.

 

 

*     *     *

 

Все  наши  стихи  вроде  эха

Тотального  Божьего  слова.

Кружатся, поют – только  это

Лишь  эхо. А  голос – основа.

 

 

    *      *      *

 

Отче  Серафиме,

Помоги  нам  быть

Не  такими  злыми.

 И  яснее  жить.

 

Отче  Серафиме,

Примитивный слог

Думаю  вместимей.

Так  ли? Знает  Бог.

 

Отче, мы  погрязли

В  суете  пустот.

В  чаще  непролазной

Кто  же  путь  найдёт?

 

Отче, как  же  к  свету

Быть  поближе нам?

И  молитву  эту

Я  к  твоим  стопам

 

Отче возлагаю.

Уповать  на  свет

Надо – уповаю.

Вариантов  нет.

 

 

*       *       *

 

Одетый  бедно, без  гроша  в  кармане

Он  проходил  вдоль  монастырских  стен.

Хоть  будущего  неизвестны  грани,

Вдруг  понял – не  страшны  ни  смерть, ни  тлен.

 

Он  ощущал  сейчас  в  душе  сиянье,

В  лучах  его  вставал  волшебный  сад.

И  внутреннее  светлое  молчанье

Представилось  наградой  из  наград.

 

Был  пруд, спустился  к  раковине  пруда,

Воды  зеленоватой  зачерпнул.

И  осознал – со  мной  случилось  чудо,

И  в  тихом  упоении  вздохнул.

 

О   Господи! Мне  ничего  не  надо –

Лишь  это  состояние  верни.

И – да  не  отберут  такого  клада

Идущие  в  неведомое  дни.

 

 

*     *     *

 

По  синему  круглому  снегу

На  осликах  едут  волхвы,

Что  верят  прозрачному  свету

Звезды, жаль  не  видели  вы.

 

Другие  спешат  на  верблюдах,

Мерцает  простор  тишиной.

Звезда, всех  ведущая, чудо

Пророчит  в  реальной, земной

 

Обыденной  жизни, и  кругло

И  крупно  мерцают  снега.

Нам  холодно  было  и  трудно

Под  властью  врага.

 

            Мы  все -   ко  Христу, ко  пещере

Ко  свету  под  светом  звезды.

И  я? Даже  я? Я  не  верю,

Я  мал, недостоин! – и  ты.

 

 

МОЯ   МОЛИТВА

 

Я  молитв  тебе  не  знаю,

Матерь  Божья.

Сам  слова  я  подбираю.

Бездорожье –

 

Но  духовного  пошиба  -

Одолею! –

Ведь  поможешь  Ты  -  спасибо! –

Я  сумею!

 

Помогаешь  -  и  сердечко

Бьётся  легче.

Не  умею  жить  беспечно

В  сфере  речи.

 

Жить  всегда  с  улыбкой – верно

И  не  надо.

Без  молитвы  совершенно

Нету  лада.

 

Имя  подлинное  света

Неизвестно.

Жизнь  дана!  -  уже  и  это

Так  чудесно.

 

И  восходы, и  закаты,

И  надежды

Дарят  радость  нам  богато –

Будто  прежде.

 

Матерь  Божья, все  сомненья –

Суть  лукавство.

Велика (иль  к  сожаленью?)

Власть  пространства!

 

Время  к  нам  вполне  нейтрально,

Просто  длится.

Ах, клубится  инфернально –

Тьма  клубится.

 

И  к  Тебе  я  обращаюсь

С  нежным  словом.

Со  своим  умом  сражаюсь

С  бестолковым:

 

Ибо  власть  гордыни  крепко

Ум  сжимает.

Только  вера  человека

Окрыляет.

 

Только  вера  окрыляет

Человека.

Душу  счастьем  наполняет –

Счастьем  света.

 

А  иного  счастья  нету

В  нашей  доле.

Помоги  приникнуть  к  свету

Божьей  воли.

 

 

ГЕФСИМАНСКИЙ  САД

 

Ночь  сошла  духовной  духотою.

Сад  столь  тяжело  благоухал,

Что  как  будто  смертною  средою

На мгновенье  бытия  предстал.

И  Христа  молитва  пламенела

Нитями  незримого  огня.

А  учеников  сморило. Тело

Слабовато. Утомленье  дня.

А  Христос  молился…даже  камни

Тут  слезами  изойти  должны

От  густейшей, тяжкой, стародавней,

Общечеловеческой  вины.

Факелы  потом  потьму  разъяли,

И  Иуда  с  римлянами  шел.

Небеса, безмолвствуя,  вбирали

Смрадного  предательства  глагол.

И  Петра  Иисус  остановивши,

Молвил: Я  сойду  во  гроб, и  я

Из  него  восстану  силой  высшей,

Славой  высшей – инобытия.

И  ко  мне  на  суд  пойдут  столетья

И  все  люди  в  надлежащий  час. –

Ибо  я  не  буду  безответен

К  сердцу  сердца  каждого  из  вас.

 

 

НАГОРНАЯ  ПРОПОВЕДЬ

 

Нагорной  проповеди  свет

Мы  за  века  не  ощутили.

Иль  человечества  портрет

Грехи  чрезмерно  исказили?

 

Словесной  тканью  Иисус

Представил  то, чем  будем  живы.

Подставить  щёку  я  боюсь –

Да  и  мои  соседи  лживы!

 

Пестрея, слушает  толпа,

И  ничего  не  понимает.

Мол, всякому  своя  тропа,

Иначе  просто  не  бывает.

 

О мудрой  общности  всего

Тут  речь – едины  все  на  свете.

 

Не  понимая  ничего,

Стоят  улыбчивые  дети –

Они  со  взрослыми  стоят.

Христово  слово  их  ласкает.

 

Порой  на  вещи  детский  взгляд

Единственное, что  спасает.

 

 

КАЛУЖСКАЯ ПОЭМА

 

Городок небольшой у Оки.

Впрочем, за последние годы разросся.

И все в городке рыбаки

От любого подростка

До всякого бородача.

Спускайся к реке - сверкает

Как золотая парча

А история города обольщает.

Монголы брали земли в обхват,

Бывали тут и французы.

Купецкий город, он был богат,

Но река обмелела...

 -Руби канат! -

Кто-то кричит. Различные грузы.

Когда-то на пристани - яблоки и пенька.

Хлеб и мёд телеги сюда подвозили.

В городе хватало и вина и молока,

И уютно слоились были.

 -Мам, где наш дом

Деревянный стоял? - Покажу, сыночек, потом.

В церкви кинотеатрик был,

 А в крипте - тир.

Как стрелял я ещё не забыл,

Но меняется мир.

Церковь восстанавливают постепенно,

Другие восстановили уже.

Около храма  Жён-мироносиц ландшафтный дизайн

Тебе по душе.

Серые вёрсты асфальта

Разбиты везде.

Воздух летний нежнее альта,

И всё время тянет к воде.

По Смоленке я поднимался,

Притомился, и из колонки пил,

Поток воды изгибался -

Утоление жажды сулил.

Счастлив я был.

В детстве жил в Ромоданово

У дяди и тёти.

Дачный мир постигаю заново -

Взрослость детства на обороте.

Мимо Пятницкого просто так не пройти,

Много родных могил –

Бабушка, дядя, тётя...кто  же  ещё?

На каждом отрезке пути

Вспоминаешь насколько ушедших любил.

Горячо.

Крестился в Калуге я в 27

В Николоказинке, как её называют.

Прошлого нет совсем,

Его никогда не бывает:

Оно в настоящее входит -

Отчаяньем, воспоминаний мёдом,

 Ибо у памяти много угодий.

Оку не перейдёте бродом.

На косе и я когда-то мутил

Пескарей.

Диск июльский позолотил

Зелень, церковные главы, сумму железнодорожных путей.

Зал Танеевский - мимо

Я прохожу.

Дворец пионеров массивно-красный,

Дворянское было собрание в нём.

Жизнь пестра - куда витражу.

Но ежели её нахожу прекрасной,

То даже смерть нипочём.

 

 

КУПЕЧЕСТВО

 

1

 

Брадат, боголюбив,

В  молельне  три  часа,

Не  видит  перспектив

Иначе – данность  вся

Обман! Таков  купец,

Усерден, твердолоб,

Поживший  молодец,

Попивший.

Лёгший  в  гроб

 

 

   2

 

У  Печерского  дремучий  морок

Данных  густотой  самой  лесов.

Водит  леший, будь  кому  за  сорок,

Иль  под  шестьдесят. Лешак  суров.

А  земное  масло  созревает –

Взять  его  потянешь  ли, купец?

Баржи, скарбом  полные, гоняет,

Проплывает  берегами  лес.

Дом  большой, весьма  надёжны  ставни,

А  в  молельне  мерно  данный  свет.

Свет  свечей, лампад, всё  это  славно.

Смысла  жизни  почему-то  нет.

Тороват…Быть  сильным, тороватым,

До  конца  себя  едва  ль  узнать.

Под  конец – неважно  быть  богатым

Резко, с  чернотою  осознать.

 

 

   3

 

Купечество – как  род  жречества,

Деньги -  алтарь  в  храме  купечества.

 

 

   4

 

Взгляд  с  прищуром, и  волосы  намаслены,

И  объегорил, хват, поставщика.

Коль  выгоды  плоды  предстанут  ясными,

Валять  не  стоит  дурака.

Нагружены  разнообразно  баржи,

И  пенится  вокруг  вода.

Купец – он  знает  нужды  ваши,

При  этом  с  барышом  почти  всегда. 

 

 

     5

 

В  глухом  углу…весь  город  от  оврага

Вверх  лезет, с  мезонинами  дома –

Миллионер  и  мукомол, весьма

Тяжёлый нравом…

В  церкви  старой  рака –

И  бьёт  поклоны  пивший  тридцать  дней.

В  торговле  крут, ворочает  делами,

Срывается  потом, сорит  деньгами,

Живёт, лихой, заложником  страстей.

 

 

    6

 

Круто  вёл  дела, седел, матерел,

В  купеческом  клубе, напившись, пел,

Закусывал  исключительно  капустой  квашеной,

Судьбой  он  полагал  уваженный.

К  торговому  добавлял  пассажирское  пароходство,

И  всё  больше  пил, всё  больше  в  скотство

Погружался, седел, матерел,

Задумывался, тяжело  от  мыслей  шалел.

Жертвовал  монастырю, молился  там.

И  давило  сердце.

А  деньги – к  деньгам.

 

 

     7

 

Пыльно  несколько  в  конторе,

Строг отец, а  сын  забит.

Чей  там  голос  в  коридоре?

Входит  некто, деловит.

Сын, разинув  рот  внимает

Разговору, вялый  сын.

Муху  пёрышком  толкает.

Осень. Вот  сказать  бы – сплин,

Да  купцу  не  по  карману

Роскошь  эта. Серый  свет

За  окном  сродни  туману.

 

Резковат  купца  ответ.

 

 

ОБРАЗЫ  ГОГОЛЯ

 

 

*   *   *

 

Кифа Мокиевич пуст –

Или всё-таки философ?

Почему наш мир так густ?

Почему – вопрос вопросов.

 

Розы почему красны

И желты? Ответ найдётся?

Почему столь ярко солнце,

Ну а мы обречены?

 

Кифа Мокиевич стал

Сед, а не решил вопросы.

Их решить – и мир наш мал,

Что уж человек-философ.

 

 

АКАКИЙ АКАКИЕВИЧ

 

1

 

Недостижимость цели цель

Вдвойне заманчивой представит.

Огонь окошек снег исправит

На радость. Сделана шинель.

 

Шинель готова – нет её,

И ждёт холодный департамент.

У жизни должен быть фундамент,

Но хочешь ли ты жить ещё?

 

Ещё, ещё… какая блажь!

Какая нервная горячка.

Мелькнула белая собачка,

Едва ли изменив пейзаж.

 

Какая грусть! Какая смерть!

И жизнь сама на смерть похожа.

Или они одно и тоже?

Свинцово нависает твердь.

 

 

2

 

Бумажки на башку крошили.

Зачем вы крошите, зачем?

Реакции его смешили

Коллег, бесчувственных совсем.

О боль щемящая такая

Кольцует сердце. Жаль его!

Боль стержневая, шаровая

Не объясняет ничего.

 

 

3

 

Его обидеть может всякий –

Так как зовут его Акакий

Акакиевич – обижать

Его – себя же унижать.

 

 

4

 

Если б смог,

Я бы ему помог,

А что не ведаю как –

Пустяк.

 

 

5

 

Есть экзотические рыбы,

Леса тропические есть.

За жизнь я говорю спасибо

Тебе, евангельская весть.

 

А что чиновнику, который

Слепым сюжетом загнан в щель,

Сказать столам и коридорам?

Ужели он живёт, ужель?

 

(Стишок в мозгу моём сотрётся,

не доживёт он до утра –

коль стих займёт лучей у солнца,

светлее станут вечера.)

 

Мне жаль чиновника, который

Так получить мечтал шинель.

Столы, бумаги, коридоры.

Ужели я живу, ужель?

 

 

6

 

Отвратный запах кухни той – советской,

Столовской кухни вспоминаю смрад.

Акакию – чиновнику – сколь Невский,

Сияющий богато слишком – рад?

 

Мешаются в мозгу воспоминанья,

И размышленья наползут на них.

Сверчок-шесток.

                                Порою и молчанье

Способно прозвучать, как чудный стих.

 

 

7

 

Судьба… есть Бельмондо – сияет ажник,

Зажмуриться захочется тебе.

Есть волки. Есть и бабочки. Вот бражник.

Всего довольно – красок и т. п.

 

А есть судьба чиновника, который

Всё бродит – как устал уже! – меж нас.

И снежные вихрятся коридоры,

И снова настаёт недобрый  час…

 

 

ОБРАЗЫ ГОГОЛЯ

 

Наше былое выглядит, как руины.

Образы Гоголя

В сумме дадут население города,

Где едва ли в цене стихи, идеи, картины.

 

Бобриком стриженный, седоват,

Городничий Ноздрёва ругает:

Мол, напился, и в том виноват.

А Коробочку от рублей раздувает.

 

Горечь серьёзности в сфере словесных игр,

Много острых моментов, гротеска.

Перца, что ли, больше, чем соли?

Хочется, чтоб человек был бесстрашным, как тигр!

Реагировал резко.

Боролся за устранение в мире боли.

 

Выглядел как де Бюсси

Хотя бы.

Спроси

У Гоголя, отчего вот так

Живописуют нас эти его силлабы.

 

То есть

Много знакомого ты найдёшь

В Манилове, Плюшкине, Хлестакове –

Все они в миниатюре в тебе.

Ты нуждаешься в слове

Для изменений в судьбе.

 

Петух истекает ядом обжорства.

Вишнепокромов не появится никогда.

Жизнь издалека – те же руины.

Человеческие свойства

Меняются иногда – о да!

А пока - только эти верны картины.

 

 

К 200-ЛЕТИЮ ГОГОЛЯ

 

Памятнику грустно, и – вдвойне:

Двести лет прошло без изменений,

Снова подлость с хитростью в цене,

Ну а мудрость есть объект гонений.

 

Дворик. Осень. Падает листва.

Грустно Николай Васильич смотрит

На Москву, и так пестра Москва,

Будто цвет для будущего копит.

 

Будущее – где оно? Сейчас

Чичиков – герой, пример для многих.

Веры же едва горит свеча,

Дела нет до сирых и убогих.

 

Что же, по-другому никогда

Ничего не будет? Запах смерти

Всюду – ощутите, господа,

И в свою неправедность поверьте.

 

 

РОМЕЙСКИЕ  ЗАМЕТКИ

 

ВИЗАНТИЙСКИЙ  АНГЕЛ

 

Византийский  ангел  распростёр

Крылья  над  империей  сияющей.

А  реальность  вряд  ли  первый  сорт –

На  земле  всегда  реальность  та  ещё.

 

Тающий  для  Византии  свет,

Низведенье  чуда  к  матерьяльному:

А  ему-то  оправданья  нет,

Как  реченью  плоскому, банальному.

 

На  базаре  богословский  спор,

Позабыты  птица, хлеб  в  корзинах.

Низкой  жизни  ежедневный  сор

Ведь  в  небесных  не  нуждается  карминах.

 

Басилевс  нам  от  небесных  стран

                            Дан.

 

Византийский  ангел распростёр

Крылья  грандиозного  размаха.

На  базаре  завершился  спор.

А  державе  не  избегнуть  краха.

 

Не  избегнуть  краха  никому.

Время  к  нам  нейтрально? Равнодушно?

И  идут  империи  во  тьму,

Как  им  предначертано – послушно.

 

 

МЕЧТЫ  О  ВИЗАНТИИ

 

Там  лестниц  тьма – сияющие, белые,

Хранимые  большими  львами – вы,

Купцы, в  делах  торговых  зрелые,

Оцените  ли  прелесть  их? Увы…

 

Базилики  темны  и  величавы.

И  Пантократор  смотрит, взглядом  строг.

Что будет  выше  византийской  славы?

Скорей  туда, кто  духом  одинок!

 

Но  где  же  Византия  золотая

и  вещая…с  искусством  мастеров,

С  аскезой – ей  монахи  полыхая,

Способны  видеть  свет  иных  миров…

 

Лосось  в  протоках, и  поля  обильны.

Духовные  куда  важней  поля.

Туда  стремясь, увы, попасть  бессильный,

Раз  изменилась  очень  уж  земля.

 

 

ВИЗАНТИЙСКАЯ  КАРТИНКА

 

Кот  юркнул  в  подворотню, мимо

Протопатрикий, седовлас, прошёл.

Жара  стоит. Порой  невыносима.

Царьград  сияет, но  важней  глагол.

Сады зелёно  пеной  золотятся.

В  харчевне  тень  и  мудрое  вино.

Поэтом  тайны  ремесла  хранятся

В  секрете. Но  в  стихах  приобнажатся.

Мир  Византии  вечен  всё  равно…

 

 

ПАДЕНЬЕ  ВИЗАНТИИ

 

Лазутчики  доносят  весть

О  том, что  Мухаммед  сменил  Махмуда.

Царьград – он  будет  срезан  будто  ветвь.

Коль уцелеть  сумеет - чудо.

Ветшает  Византия. Армия

И  флот  уже  давно  не  те.

Торговля  захирела. Дали  я

Видал! – купец  твердит. А  далее

Что  будет? Буду  в  нищете.

И  вот  бесчисленные  турки –

Тюрбаны, фески  и  т. п.

Царьград  обложен. Ныне   тут  и

Набор   страстей, каких  тебе

Не  осознать. Пока  осада

Плодов  не  принесла ещё.

От  генуэзцев  помощь. Надо?

Ну  да, мы  приняли  б  её.

Но  генуэзцев  разгромили

Турецкие  ладьи. Грядёт

Развал -  и  православной  были

Вот  здесь  не  станет  в  свой  черёд.

И  с  храма, чей  объём  смущает

Низвергнут  будет  яркий  крест.

 

Метафизический  сияет

Над  суммой  всех  возможных  мест.

 

 

     *    *    *

 

Содран  пурпур  Византии.

Завтра  будет  турок  ликовать.

Где  моменты  власти  золотые?

Где  духовной  силы  благодать?

 

Если  величавое  уходит

Судно  в  бездну  вод  вокруг  вода

Втянет  многое  в  себя. Угоден

Небесам  такой  расклад? О  да!

 

Или – нет: ответ  едва  ль  возможен.

Лестниц  белизна  слепила  нас.

Был  аскет  в  словах  так  осторожен.

Был  мыслитель  в  рассужденьях  ас.

 

На  базаре  богословский  диспут.

Виноградники  щедры…И  вот

Все  детали  Византии  виснут

В  памяти  вселенской. Что  грядёт?

 

Вера, знаки  многие, иконы

Русскою  землёй  сохранены.

Жаль, ответа  на  вопрос – а кто  мы?

Нету   и  не  будет  у  страны.

 

 

КОТ  БАСИЛЕВСА

 

Кот  Басилевса  так  пушист,

Что  руки  можно  спрятать  в  шерсти.

А  Басилевс  с  женою  вместе

Обедает, лицом  лучист.

 

Кот  очень толст, к  тому  же  он

Ленив, поскольку  ест  отменно.

Вся  жизнь – медового  оттенка.

Жизнь  Басилевса – это  фон.

 

Приказ   о  казни  отдаёт

Хозяин  этой  части  мира.

В  пределах  скомканного  мига

Кот  даже  ухом  не  ведёт.

 

И  прячет  руки  Басилевс

В  котовой  очень  белой  шубе.

Кот  рядом  с  троном  спит – на  тумбе,

А  то, что  снится – тёмный  лес.

 

 

ВАСИЛИЙ  БОЛГАРОБОРЦ  И  МЫ

 

Будто  жила  руды, оживлённая  адом –

Вереница  болгар, сколько  их  не  исчесть,

Каждый  сотый  кривой, болью  выпитым  взглядом

Видит  путь. Серый  путь. Где  же  родина  здесь?

 

Тыщи  пленных  Василий, могуществом  гордый

Ослепил, каждый  сотый  притом  одноглаз.

Вереницу  убогих  вести  будет  годный

Каждый  сотый. И  к  цели  подходят  сейчас.

 

Истрепались, и  пыль  расписала  одежды.

Будто  жила  руды  вереница  людей.

Далеко  мы  от  этого  ныне. Но  где  же  мы,

Если  боли  не  внемлем  чужой – как  своей.

 

 

ВИЗАНТИЙСКИЙ  СЛОВАРЬ

 

Басилевсу  скучно, и  ему

Пища  развлечением  порою.

Повар  покрывает  золотою

массой  крема  торт.

                                        И  почему

Может  заскучать  великий  царь?

 

Лестниц  в  Византии  очень  много.

Их  ступени – высоты  словарь.

Басилевс  желает  чашу  морса.

 

Евстигней – купец – ведёт  подсчёт

Золотых – какая  это  радость!

Каждый  микросолнышком  блеснёт,

И  тогда  в  душе  десяток радуг.

 

Харитон – искусный  вор – и  вот

Планы  ограбленья  составляют

Вместе  с  ним  бродяги – поведёт,

Лавку  и  изрядно  пощипают.

 

Лаковых  эмалей  мастера!

Пасть  печи  играет  алым  жаром.

В  мире  сочном, солнечном  и  яром

Каждый  жест  серьёзен – не  игра.

 

-Сын  единосущен  ли  Отцу?

-Да, и  как  же  может  быть  иначе?

Иль  базару  споры  не  к  лицу?

Тут  важны  торговые  удачи.

 

В  богословье  каждый  изощрён.

Тонкие  заставки  толстой  книги,

Каждая  как  сад, пусть  малый  он –

В  цветовом  решении  великий.

 

Всё-таки  скучает  Басилевс,

Толстого  кота  ласкает. Ладно.

Византийский  мир  огромный, весь

Так  устроен  пышно, с  толком, складно.

 

Скрепы  веры. Тёмная  весьма

Паренька  базилика  пугает.

Только  лето! И  ещё – весна!

Всё  же  лето  больше  привлекает.

 

Пара  возле  городских  прудов.

Погляди – влюблённые  красивы.

А  клиент  в  цирюльне  нездоров –

Кашляет, какие  перспективы?

 

Я  иду, я  вижу  этот  мир –

Золото  его, его  же  пурпур.

В  лавке  ювелирной  целый  миг

Я  гляжу  на  дорогой  карбункул.

 

О, не  в  этом  дело – я  хочу

Код  узнать – набором  чисел  что  ли?

Тайну  Византии.

                            Но  свечу

Гасит  мастер  книги. Ноты  боли

Прозвучат  сейчас  в  его  глазах.

А  орган  играет  басилевсу.

Нет  войны, и  мир  во  всех  сердцах.

И  провинции  спокойны. Лесу

Городскому  верить  ли  во  тьме?

Скатам  крыш  и  островерхим  кровлям?

Каково  тут  будет  по  зиме.

Родственникам  не пристало  кровным

Ссориться – но  ссоры  всё  же  есть.

Пусть  нет  старых, ежели  по  Йитсу.

 

Прошлое – оно  скрывает  весть,

Часто  к  ней  душа  моя  стремится,

В  современности  устала – здесь,

Где  материальность  черезмерна,

Весть  былого  светоч? – несомненно,

Этот  свет  мне  б  книгою  прочесть.

 

РУССКОЕ  БОЛЬНОЕ  БЫТИЕ

 

РУССКОЕ  БОЛЬНОЕ  БЫТИЕ

 

Собственной  не  веришь  колее,

Говорил, а  ныне  бессловесный.

Русское  больное  бытие

Раскрывается  треклятой  бездной.

 

Русское  больное  бытие.

И  оклад  напрасно зацелован.

Но  ведь  не  пристала  роль  рантье,

Если, грешный, жить  стремился словом!

 

Пил, чтоб  чётче  чувствовать  окрест

Данное, его  свинцовый  морок.

Осознал – нет  совершенных  мест

На  земле. Теперь  тебе  за  сорок.

 

Молишься. И  кажется, идёшь,

А  куда – уже и  сам  не  знаешь.

Если  часто  побеждает  ложь

Даром  мыслишь, чувствуешь, страдаешь…

 

 

МОЁ, РУССКОЕ

 

Но  смущает расстоянье

Между  ликом  и  лицом.

Расстоянье – как  страданье.

Не  страдая, мудрецом

Разве  станешь? Не  отсюда

Пьянства  чёрного  плоды?

Взоры  в  небо, вера  в  чудо –

По  себе  усвоил  ты.

Просто  жить – неинтересно,

если  подвиг  нас  влечёт,

если  шаровая  бездна

манит  грешных  и  зовёт.

Расстоянье, расстоянье

Между  ликом  и  лицом.

 

Тверди  нежное  мерцанье

Стать не  даст  мне  подлецом.

 

 

   *      *     *

 

В  конторе большую  часть

Дня  проводить  за  бумагами.

Цифры  считая  корягами,

А  параграф  видеть, как  пасть.

 

Из  детсада  забрать  детей,

По  дороге  купить  продукты.

И  посетовать – Снова  продуло:

В  ноябре  штормовых  дождей

 

Было  много…Ругаться  с  женой,

Суп  варить, матерясь  потихоньку.

Накричать  на  сынишку, на  Проньку –

Так  как  будто  он  вовсе  чужой.

 

И  один  лишь  раз за  весь  день

Ощутив  небеса  сверхсилой,

Прошептать  со  страхом  сквозь  лень –

Вседержитель, помилуй!

 

 

    *      *     *

 

Мы  живые  руины семьи.

Мы  втроём  на  даче  сидим  за  столом,

Пьём, говорим  о  былом,

У  каждого  воспоминанья  свои,

Пересекаются  они  в  узлах.

Старая  слива  возле  окна,

Две  грушовки, об  огурцах

Напоминает  теплица – огромна, - она

Будто  плавник  неведомого  существа.

Мы  вспоминаем тех, кто  ушли.

Но  это  просто  слова, слова,

Мы  пьянеем, слова  тяжелы.

 

 

ПО-РУССКИ

 

  ты? – А  я  ни  то, ни  сё.

Сидят  и  пьют  в  уютном  баре.

-Ну  знаешь, бизнес – колесо,

Не  соскочить, вся  жизнь  в  угаре.

  много  у  тебя  домов?

-Два  дома, а  машин  четыре.

-Н-да, вариантов  много  в  мире

Разбогатеть. – Ну, будь  здоров.

-Давай  пари – я  через  год

Приобрету, что  ты  имеешь.

-Пари? Ты  просто  идиот!

Ты  ж  и  работать   не  умеешь.

  тем  не  менее… - Давай!

Год  вкалывает  исступлённо,

Не  спит, и  как-то  воспалённо

Житейский  созидает  рай.

За  год  всё  сделал, а  за  день

До  окончания  пари

Он, ошалев  от  разных  дел,

Играть  сел. Ну  и  до  зари

Играл – всё  проиграл – дома,

Машины, деньги…Напевая

Был  весел  и  причём  весьма,

Пришёл  в  кафе, ключом  играя.

-Ты  прав, - приятелю  сказал, -

Разбогатеть  не  получилось.

И  от  квартиры  ключ  отдал.

-Налей  уж  водки, сделай  милость.

 

 

РУССКИЕ  ТИПАЖИ

 

Скаредности  саксаул  в  груди –

Сжато  всё  и  как-то  не  по-русски.

Плюшкину  привет. И  шарят  руки

Сохлые – чего  б  ещё  найти.

 

Громогласно  столь  привычно  нам

Наорать – потом  вина  съедает,

Водка  сколь  её  уничтожает?

Пробовал, но  не  отвечу  сам.

 

Иль  задумчив…чистый  Овцебык –

Мало  говорил, искал  всё  время

Нечто, даже  поиск – будто  бремя.

Мало  может  выразить  язык.

 

Иль  топор…иду  я  с  топором

Убивать  процентщицу  Алёну.

Ложной  мысли  пленник, верен  тону

Собственной  подпольности  притом.

 

В  каждом  ли  подпольный  человек

Обитает, сердце  разрывая?

Алкоголем  мысли  заливая,

Я  не  верю  в  снадобья  аптек.

 

Или…всё  на  карту! В  омут! Раз!

Каждый  день  работать  не  желаю.

В  нудном  ритме  сам  себя  теряю,

И  о  том  веду  в  стихах  рассказ.

 

Банков  сумма, офисов  и  фирм –

Всё  сверкает  как-то  не  по-русски.

Или  я  не  выдержал  нагрузки

Яви? У  неё  испорчен  фильтр.

 

Регент  запил. Веру  потерял.

Страх  безверья  лопнул  чёрным  шаром.

 

Он  всю  ночь  молитвой  тёк  и  жаром –

Утром  запил. Страх  горяч  и  ал.

 

Так  по-русски  всё – провал  во  тьму,

Бизнес, жажда  света  шаровая.

Или – сам  себя  не  понимая

Толком, даром  вою – почему?

 

 

РУССКИЙ  ФАУСТ

 

О  бедный, бедный  русский  Фауст!

Опять  в  твоём  сознанье  хаос,

Опять  мечтаешь  изменить

Окрестный  мир пером  и  словом…

Пером  ли, ручкой…Чтобы  новым

Стал – всем  друг  друга  полюбить.

О, философии  громады! –

За  мысль  не  требуют  награды.

Но  тараканья  щель  твоя

Несчастный  старый  Фауст  русский

Убога – не  доходят  руки

Убрать  пределы  бытия –

Нет, полагаешь, только – быта.

Пределы  бытия  открыты

Везде  и  всюду…для  мечты.

Тома  на  полках, колбы  ниже,

Расчеты  со  стихами. Мы  же

Духовны! Полагаешь  ты.

Но  ни  расчеты, ни  духовность

Не  объяснят  тебе  условность

Твою  и  безусловность  зла.

Баланс, златая  середина.

В  окне  опять  горит  рябина,

Но  невозможна  тут  зола.

Нет, Мефистофеля  едва  ли

Ты  стал  бы  звать – всё  ж  вертикали

Столь  привлекательны  тебе.

О, бедный  русский  Фауст, бедный.

А то – румяный  и  победный?

Таким  не  будешь  по  судьбе.

 

 

РУССКОЕ  ПЬЯНСТВО

                               

1

 

Сейчас  посмейся, после  будешь  плакать,

Игла  проколет: осознанья – ноль! –

Ты  ноль  в  реальности! Посмейся, якорь

Бросая  в  бухте  пьянства. Где  же  боль?

Где  боль, уж  без  неё  жить  непривычно,

Её  основа – жизнь, ну  что  ж –

Я  пью, она  уходит. Буду  зычно

Смеяться, пусть  нелеп  я, пусть  негож…

 

 

2

 

Эмиграция  в  небытие

Кратковременное, по  колее

Данности  идти  устаёшь,

Отделяя  от  правды  ложь,

И  поэтому  пьёшь.

 

Дымчатое, весёлое  небытие…

 

 

3

 

Дела  гнул  гуттаперчиво, и  вот

Их  нежить  понял, а  из  жизни  дёру

Не  дашь, как  ни  старайся, с  этим  спору

Не  будет.

В  супермаркет  он  идёт.

Поллитру  покупает, колбасу,

И  прямо  в  лифте  начинает  пить,

Бессмыслицу  прихлопнув, как  осу,

И  юношества  возрождая  прыть.

 

 

4

 

Парапет  у  дома, и  кустами

Окружён уютно  парапет.

Двое  встали  с  водочкой – цветами

Опьяненья  грезя – лучше  нет.

 

Вакуумных  пара  упаковок,

Колбаса, стаканчики, лаваш.

Двор  осенний  вряд  ли  цветом  робок,

Да, шикарный  дан  окрест  пейзаж.

 

Двое  пьют, пьянеют  постепенно,

Счастьем  наливаются  они.

И  уже  не  страшно – несомненно! –

То, что  в  никуда  уходят  дни.

 

 

5

 

Что  ж  совсем  не  можешь  ты  держаться –

Водку  снова  ищешь  по  углам!

В  мамины  заначки  как  вторгаться?

Если  лезешь  -  ты  наглец  и  хам.

 

Мне  чекушки  явно  не  хватило,

И  душа  опять  возбуждена.

Синий  свет  в  моё  окно  вкатила

Вечно  одинокая  луна.

 

 

6

 

Дождь лил, замешивая  грязь.

Провинциальный  двор  был  страшен.

Фонарный  свет, с потьмой  борясь

Проигрывал, был  вял  и  зряшен.

 

Я  к  брату  шёл, бутылку  нёс,

А  зонт  порывами  трепало.

Акаций  мимо  и  берёз

Нырнул  в  подъезд, где  света  мало.

 

И  пили  долго  водку  мы,

О  детстве  вспоминая  нежно.

Так  в  ноябре – но  до  зимы

Всё  стало  как-то  безнадежно.

 

 

7. ВЫТРЕЗВИТЕЛЬ, С  УТРА

 

Мутно-зелёные  стены, кусочек  окна,

Снег, очень  грязный, а лампы  так  мало, так  мало

Света  дают, но  соседская  рожа  видна –

Чёрно-зелёная. Серый  шматок  одеяла.

-Кореш, ты  жив? – Сам  не  знаю…Что  было  вчера?

-Есть  покурить, мужики? – Ты  что  ль  спятил? Откуда!

Ах, голова  разрывается!

Злая, остра

Мучает  боль, ну  а  пиво – подобие  чуда.

Вроде  вчера  с  кем-то  дрался, витрину  разбил.

Серо-зелёное нечто  качается  рядом.

Сел  на  постели  мужик, и  глядит, как  дебил,

Данность  вбирая  мутнеющим  взглядом.

Кто  виноват? Ты  ли  сам? Обстоятельства? – Кент! –

Вздрогнет  парнишка, - Чего? – Ты  как  будто

Мало  походишь  на нас, что  ли  интеллигент?

-Сам  уж  не  знаю. – Ответ  прозвучит  даже жутко.

Муторно  всем. Будут  дальше, естественно, жить.

Мартовский  снег  часть  окна  закрывает.

Как  же  у  каждого  сердце  дрожит!

Смертною  дрожью – но  та  ничего  не  меняет.

 

 

    *       *       *

 

А  как  начал  Опт  рубить  деревья,

Через  воздух  сумма  синих  крыл

Куполом  нависла, чтоб  движенья

Бес  того  не  прекратил.

 

Сумма  душ, загубленная  Оптом

Крыльями  овеяла  его.

Яростно, и кротко, и  с  восторгом

Он  работал…Плох  был? Ничего!

 

Чистою  водою  покаянья

Грязь  извёл…И  Оптина  стоит.

Старчество – величие  мерцанья.

Садом  духа  нам  даётся  скит.

 

Мне  всего  милее  Анатолий

Младший, пусть  Макарий  и  велик,

И  велик  Амвросий. Аналогий

Тут  не  надо. Старец  не  старик.

 

Оптина. И  столп  святого  света,

Жалко  мы  не различаем  это.

 

 

ПЕРЕЧИТЫВАЯ  «ПРЕСТУПЛЕНИЕ  И  НАКАЗАНИЕ»

 

1. ПОМИНКИ  ПО  МАРМЕЛАДОВУ

 

Пили. Друг  с  балкона  стал  спускаться.

Э-э-э! Схватил  его, держал.

Русский  бред  огнями  плыл.

                                                 Смиряться

Чтобы, осознай, насколь  ты  мал.

 

Друг  не  прыгнул  всё-таки  с  балкона,

А  примстится  вдруг – не  удержал.

На  поминках  книжных  нет  резона

Мне  сидеть, и  всё  же  там  бывал.

 

Сцена  повторяется  стократно –

Я  роман  сто  раз  читал, и  вот

На  щеках  вдовы  краснеют  пятна.

Полячёк  всё  пьёт, и  пьёт, и  пьёт.

 

Так  ли  страшен  русский  бред? Провалы

В  щели  метафизики  страшны.

И  сквозит – и  не  помогут  скалы –

Осознанье  собственной  вины.

 

Друг  не  спрыгнул  всё-таки  с  балкона.

А  Раскольников  не  убивал.

Я  живу  сейчас. Во  время  оно

Жил, и  знаю  нищеты  оскал.

 

Жалко  Мармеладова. И  жалко

Всех  вокруг, но  только  не  себя.

Плачет  Соня. От  страданий  жарко.

Свет  струится, души  серебря.

 

 

2. ПЛЯСКА  КАТЕРИНЫ  ИВАНОВНЫ

 

Вам  пляска  Катерины

Ивановны  упрёк.

Вы  знаете  перины,

Борщи, и  невдомёк,

 

Что  где-то  нищетою

С  чахоткой  тронут  мир.

Смерть  будет  золотою

Тому, кто  нищ  и  сир.

 

А  пляска  Катерины

Ивановны  страшна.

Есть  чёрные  картины –

И  вот  из них  одна.

 

Надрывно детки  плачут.

И  Бог дарует  свет,

В  котором  всё  иначе

И  этой  жизни  нет.

 

 

3. СЛОВО  О  ТОПОРЕ

 

Варят  суп из  топора,

Метафизикой  играя.

Сказка  не  идёт  с  утра –

Тут  конкретика  иная.

 

Перепутать  явь  со  сном

Можно  ли? Не  постигаю.

А  топор  тяжёл  притом –

Я  дрова  рубил, я  знаю.

 

Как, Раскольников, тебе

Топора  глухая  тяжесть?

Ты  живым  в  могилу  ляжешь,

Подчинившися  судьбе.

 

Но  ведь  ты  не  убивал –

Родя, Родион  Романыч.

Перечитывая  на  ночь

Тот  роман, тобой  я  стал.

 

Варим  суп  из  топора,

Русский  бред  в  умах  катая.

Что  ль  иными  стать  пора?

Жить, конкретно  принимая

 

Жизнь, где  деньги  и  комфорт

Столь  значительные  силы?

Топором  буфет  расколот –

Вот  и  все  вам  перспективы.

 

Против  алчности  топор,

И  противу  лжи  и  лести.

Тело – будто  приговор,

Смерть – известие  известий.

 

 

4. СВИДРИГАЙЛОВ

 

Все  двери  настежь, все всё  время

Заходят, говорят, шум  и  скандал.

А  Свидригайлову  примстится  Бремен

Сквозь  дуло  пистолетное. Устал.

 

Да  и  в  Америку  по-русски  странно  едут –

Всё  через  выстрел, мысля – дальше  свет.

А  впрочем  банькой  с  пауками  не  побрезгуют

И  той, коль  закипел  такой  сюжет.

 

Герой  великолепный – Свидригайлов!

Живая  рана. Двери  настежь. Боль.

Шуми. Саму  действительность  ругай, но  в

Действительности  движет  всем  любовь.

 

 

5. ПОРФИРИЙ  ПЕТРОВИЧ

 

Шут, буффон, с  лицом  каким-то  бабьим,

Хохотун, иронией  течёт.

Остроглаз, за  водочкою  славным

Верно  был  бы. Не  таков  расчёт.

Взгляд  сродни  рентгену…Иль  ошибка

Всё  ж  возможна? Слишком  русский  тип:

Чревом  знает  всё. Попалась  рыбка.

Знает  всё – и  боль  других, и  всхлип

Женский, и  тоску – когда  сквозная.

Шут, буффон, философ – всё  в  одно.

Постигая  жил, а  созидая

Жить  такому  было  не  дано.

 

 

6. БЫЛО  ЛИ  УБИЙСТВО

 

Разумихин  и  приятель-доктор  говорят

Об  убийстве  той  чиновницы-старухи.

А  Раскольников, в  душе  таящий  ад

Замирает, холодеет  взгляд.

По  стене  узоры…или  мухи?

 

И  Раскольников  припоминает  что

Он  не  убивал, ему  приснилось,

Или  же  в  бреду  горячечном  примстилось.

Он  же  человек! Ничто, никто

Он – и  вместе – с  ним  Господня  милость.

 

Да, не  убивал – от  нищеты,

И  не  убивал  от  сверхидеи.

Хорошо  ему, мечты  густы.

А  осуществится  то  на  деле,

Что  есть  план   небесной  высоты.

 

 

7. ПОСЛЕДНЕЕ

 

К  небесной  бездне  шаровой

Душой  открытой  прикоснулся.

Кем  стал, вернувшися  домой?

Каким  же  в  Петербург  вернулся?

 

Теперь  Раскольников  писать

О  Гамлете, допустим, сможет,

Иль  о  гармонии, что  Моцарт

Узнал, услышав  небеса.

 

Вобравший  скорбь, чернел  душой,

Чтоб  стала  светлой  через  муку.

И  вот  идёт  по  Петербургу

Герой, а  в  будущем – святой.

 

                   *    *    *

 

Я  поднимался  с  топором

По  чёрной  лестнице  осклизлой.

Я – к  мысли  чёрной, вёрткой, склизкой

Входил, издёрган  в  чёрный  дом.

 

Я  шёл  старуху  убивать,

Меня  Раскольниковым  звали.

И, жалко, не  расшифровали

Меня – смогли  бы  помешать.

 

Что  было раньше – нищета?

Иль  морок  адовой  идеи?

Такой  пустой, когда  на  деле…

Ах, этих  лестниц  высота.

 

Нога  ли   оскользнётся? Кот

Метнётся  тенью – чёрный-чёрный?

Я  был  Раскольниковым – вздорный,

Несчастный, мудрый  идиот…

 

 

РУССКИЙ  СВЕТ

 

Монастырями  отфильтрован,

Особым  образом  со  словом

Соединён

Свет  русский – он  слегка  задумчив.

Мы  быть  другим  его  научим  в

Действительности – я  и  он,

Так  некоторые  считают.

Да  только  их  усилья  тают

В  сиянье  световом.

Поскольку верой  отфильтрован,

Особым  образом  со  словом

Тот  сложный  свет  соединён.

 

Главная

"Россия в Мире"

"Русская правда", оглавление

"Партстройка"

Пишите



Сайт управляется системой uCoz