Александр Балтин

* * *

Белизна короткого мгновенья

Радости – текучая вода.

Ты не ждал – пришло стихотворенье

И возникло – раз и навсегда.

ПАМЯТИ ВАРЛАМА ШАЛАМОВА

Лагерь – униженье и диктат.

Толстомордый кум опять лютует.

Мир с изнанки. Тут понятье – брат –

Только как издёвка существует.

Свет, добро, любовь – искореним

Эти представления о мире.

Адом оный дан режим самим,

Посмотри поуже, иль пошире.

Для чего ещё звучат стихи,

Ежели мелодия кошмара

Захватила дали – велики.

Блатари. Карманники. Каталы.

Выживет Шаламов через кровь,

Помня – свет сильней всех сил на свете.

Лагерный усвоив анти-кров

Жизнью зла.

Но есть любовь, поверьте…

КРЕЩЕНИЕ В НИКОЛО-КАЗИНСКОЙ ЦЕРКВИ

Шёл к решенью креститься так сложно -

По ухабам кремнистых дорог.

Было страшно и было тревожно,

Не понятно огромное – БОГ.

Из советской семьи очень мягкой,

Очень интеллигентной семьи.

Жизнь давила меня плотной массой,

Навязавши условья свои.

Огоньки золотистого света

Ощущать нежно начал в душе.

И крещенье насущно. И это

Осознал и усвоил уже.

Но – в Калуге, где дядя мой дружит

Со священником, звать: Михаил –

Из Лескова как будто: и сдюжит

Всё, что хочешь – достаточно сил.

И в Николоказинке, - во чреве

Бытия от основ - проведён

Был обряд – и о боли, о гневе

Я теперь позабыть обречён.

Сердолики икон поражали,

И в купели мерцала вода.

И таинственно, сложно звучали

Те слова, что не знал я тогда.

Я стоял, мало что понимая.

Дядя крёстный. Стоял я, вбирал

Нечто важное. И золотая

Сила – свет от начала начал –

Открывала иные дороги.

И мой путь обозначился. Так.

Рановато твердить об итоге,

Ибо долго иду через мрак,

Оскользаясь, бывает сбиваясь,

Но иду, свет ведёт, свет ведёт.

Иссекаю и злобу, и зависть

Из души.

И грядущее ждёт.

МОЩИ

Страх киевских пещер – не знал

Советский пионер, что прячут

Подземные слои – он мал,

По лестнице почти что скачет.

И вдруг – в лицо дохнувший страх:

Гробы с покойниками в нишах.

Не думал о мирах он высших,

Вообще не думал о мирах.

Он шёл, мутило, как же так –

Зачем же выставлены трупы?

Нелепо мыслилось и глупо,

И наползал на душу мрак.

Сегодня веришь ли, скажи

Ты, взрослый в оное не-тленье?

Я верю, верю – в просветленье

Души.

Янтарно светят мощи нам –

Мы ж больше всё по мелочам…

Веришь в свет янтарный, исходящий

От мощей? Свет может исцелить.

Веришь в своеродный, настоящий

Свет духовный?

Как – не знаю – жить…

Пещеры мраком полны,

Пещеры изрядной длины,

Лабиринты пещер, гробы.

Никто не уйдёт от судьбы!

Или – не-тленье уход

К свету свободы свобод?

Не знаю, что думать я

О разных слоях бытия.

Как судить? По-человечески. Иначе

Невозможно нам никак судить.

Богу просто всякие задачи,

Что совсем немыслимы решить.

Прах слепить в былого человека

Богу просто. Так зачем хранят

Мощи? Поклоняются от века?

Я своим незнанием разъят.

И хотел бы может быть поверить,

Но такое отвращенье к ним –

Иссушённым, страшным, неживым,

Что его не знаю чем измерить…

РОСТ

Рост слишком сложное понятье,

Чтоб суть к физическим делам

Сводилась мерой восприятья,

Нам с вами данной.

По томам

Веков отслеживая крохи

Всечеловеческого рос-

та, видим прошлые эпохи,

где много зла и мало роз.

И тем не менее не можем

Вне роста мы существовать.

Коль злобою не уничтожим

Себя, сколь многое узнать

Дано в грядущем? Или древо

Примером сути нам дано?

Везде деревья – справа, слева –

Ты только посмотри в окно.

Рост – как действительность. Не шутка

Весь век – пусть короток – расти.

Не будет, нет, и промежутка

Спокойствия на том пути.

Из цикла «Русская философия»

ПАМЯТИ ДАНИИЛА АНДРЕЕВА

Розы мира повсюду шатёр –

Световое лученье и слава.

Что живём некрасиво, коряво,

Бездуховно живём до сих пор

Не отменит высот световых.

Роза мира возникнет, возникнет.

Станет данностью из ключевых,

Совершенных, прекрасных, великих.

…трудно жил Даниил – прорастал

Духом в новые выси и дали.

И устройство благой вертикали

Постигал, и об оном писал.

Трудно шёл к световому панно

Розы мира. И лагерь столь мрачен –

Удушающ и неоднозначен.

Трудно жил. Но страданий вино

Дух крепило, чтоб смог Даниил

Розу мира возвесть мудрым томом.

Сколь же многое собрано в оном

Под влияньем дарующих сил!

Н. БЕРДЯЕВ

Горенье революционное! –

И совершенно беззаконное,

Коль с точки зренья посмотреть

Действительности узаконенной.

Вдруг образ счастья провороненный

Нам открывает только смерть?

Бердяев мыслил грандиозно –

Порой легко, порой нервозно,

Томами строивший собор,

Познал он истину собора.

Избавить надо мозг от сора!

Мы не сумели до сих пор.

ПАМЯТИ ПАВЛА ФЛОРЕНСКОГО

Познавшему духовный столп

Смерть не страшна – дарует новый толк

Отрезком новым числовой дороги.

Посмертье раскрывает новый сад,

Исконным смыслом в нём плоды горят.

Не спрашивай – страдания доколе?

На стенах иней, и мороз ядрён,

И холод Соловков обременён

Страданием людским – необходимо:

Кто может осознать сие – герой

Духовного пути – он золотой.

А вне его – и дни проходят мимо.

Флоренский – богословия поэт,

В науке видел от-Словесный свет,

Церковной службы истину познавший

Дал осознанье яви суммой сумм.

Душой великий, и – великий ум,

Он жертвой пал. Возросший, а не павший.

РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ

Франк, Шпет, Ильин, Кавелин, Лосский,

Евгений Трубецкой – они

Жить жизнью серой, скукой плоской

Уж не позлят. Ни-ни-ни.

Теодицею Трубецкого

Открытым сердцем постигал.

Философическое слово –

Волшебный, знаю, минерал.

Читай! - исторгни напряженье

Бессмысленнейшей суеты.

Познай высокое мгновенье,

И жить иначе станешь ты.

ПАМЯТИ ЛЬВА ШЕСТОВА

Афины, Иерусалим –

Высоты полюсности данной.

Мир горний – черезмерно дальний –

И как войти в контакты с ним?

И сущность бытия познать,

И на весах незримых взвесить?

Сие сложней – сложней раз в десять,

Чем просто жить и умирать.

Из цикла «Композиторы»

ПОСЛУШАЙ БАХА!

Противу  смертной  бездны  страха
Послушай  ныне  фуги  Баха.
Пусть  проплывут  над  головою
Волною  свето-звуковою.
Пусть  обеспечат  взлёт  духовный –
Не  надо  музыки  церковной,
Но  жаждешь  музыки  вселенской
Противу  нижней  жизни, резкой.
И  Иоганна  Себастьяна
Ты  слушаешь, -
коль  окаянно
Взирал  на  явь – воззришь  иначе,
Пусть  даже  через  область  плача.

СЛОВО О МОЦАРТЕ

Как  Моцарта  усвоить  нам,
Чтоб  жизнь  играла  лёгким  светом?
Не  веря  тягостным  приметам,
Узреть  проникновенный  храм...
Как  лёгок  Моцарт, как  глубок, -
Он  весь  от  ясного  начала,
В  нём  слово – то, что  было  Бог,
А  в  нас  так  мало  слова, мало.

Клавесин  звучит, музыка  летит,
Бабочкой  серебряной  летит.
Музыка  звучит, и  Моцарт  ворожит,
Бабочка – куда  она  летит?
Моцарт  тягот, Моцарт  темноты,
Зальцбургское  загнуто  пространство.
С  детства  Моцарта  так  часто  слушал  ты –
Серебрилось  время, как  богатство.
Чёрный  человек  к  нему  пришёл.
Был  тяжёл  пришедшего  глагол.
Моцарта  ли  дело  покоряться…
Реквием – как  сад  садов – расцвёл.

Зальцбурга  мощёный  двор –
Город  будто  двор. Кругла  монета.
Зальцбурга  с  пространством  разговор,
Будет  вам  сколь  интересно  это?
Моцарт  жив  по  собственным  часам.
Вечно  жить – насколь  оно  уютно?
Моцарт  вверен  звуку  абсолютно,
Для  чего  уже  не  знает  сам.
Сам  не  знает, ибо  человек
Чёрный  ворожит  ему  смертельно.
Реквием – он  сам  по  сути  век,
Даже  если  жили  беззатейно.
Поднимаясь  выше  башен, крыш,
Моцарт  нам  обогатит  пространство.
Небо - слушая его - услышь,
И  лиши  себя  пустого  чванства.

МЕМОРИАЛ ШОПЕНУ

Каштаны  музыкой  Шопена
Вдруг  показалось, зазвучат.
Довольно  скорбный  взгляд  шатена
На  жизнь – довольно  скорбный  взгляд.

Шатен  пытается  представить
Шопена  шаровую  жизнь.
Что  со  своей  душой  лукавить?
Она  узнала  много  тризн.

Боль  пропитала  звуки, ибо
Известна  столь  по  жизни  боль.
Вон  той  прелюдии  изгиба
Я  не  забуду, хоть  неволь.

Блеснут  серебряные  звенья,
Цепочку  не  представить  всю.
Растёшь, уходят  обольщенья,
Но  любишь  музыки  красу.

Это  тонкая  серебряная  музыка,
И  звезда  как  будто  у  окна.
Ибо  в  смерть  ведёт  дорожка  узкая,
Ибо  жизнью  названа  она.

Бабочки  над  кустом
Мазурку  Шопена  исполнят.
Воздуха  нежные  волны
Не  беспокоя  при  том.

Мы  умерли, а  Шопен
В  звуках  жить  продолжает.
Мы  умерли – нас  Шенген
Прельщает, и  вещь  прельщает.

Бабочки  над  кустом
О страсти  к  вещам  не  знают.
Мазурка  легка  притом,
Как бабочки  привлекают!

Жизнь – дорога  к  смерти. Ну  а  в  смерть
Под  Шопена  двигаемся. Старый
Двор, и  тополя  чеканят  медь.
И  сосед  был  чересчур  усталый.
Под  Шопена  провожаем. Так.
Ранами  гвоздик  исколот  воздух.
Если  есть  Шопен – не  страшен  мрак,
Пусть  серьёзен  твой  сегодня  возраст.

Не  грусти – иная  перемена
Отзовётся  омутом  в  мозгах.
Золотая  музыка  Шопена
Тайною  звучит  на  небесах.
Золотая  музыка  Шопена
Много  лучше  всяких  перемен.
В  жизни  часто  побеждает  пена,
Надо  чтобы  побеждал  Шопен.

Пройдём  по  улице  Шопена,
Серебряные  звуки  нам
Расскажут, что  земная  пена,
Растёкшаяся  по  умам
Нелепа, сгинет  непременно.
Пройдём  по  улице  Шопена.
Трамвай  мелькает  здесь  и  там.
Боль  для  стихов  дурная  тема,
Раз  вертикаль  сияет  нам,
Где  звуки  музыки  Шопена,
Где  облаков  сильна  система.
Пройдём  по  улице  Шопена,
Забудем  жизненный  бедлам.